Она позволила ему снова обвить себя
рукой. И решила, что это риятно. Она даже не стала возражать, когда спустя
приличное время он перешел к экспериментальной программе покусывания уха,
поглаживания по спине и тисканья коленок. приятно, если тебя покусывают.
По спине и коленкам тоже разлилось приятное ощущение.
- я успел-таки покуралесить на своем веку, - выдохнул он, - но
провалиться мне на этом самом месте, скажу тебе то, чего еще никому не
говорил: ты просто первый сорт, малютка. Кроме шуток.
Он поцеловал ее, и поцелуй, казалось, длился не меньше миллиона лет.
Ее пронизало странное ощущение, и какой-то миг она не могла найти слов,
чтобы его описать. А потом, когда их губы ненадолго расстались - краткий
отдых от неотложной работы, - она нашла нужные слова.
- это было приятно, - сказала она.
еще через секунду она почувствовала, как грязная лапища путается в
мертвых якорях славного корабля - лифчика.
- извини, приятель, сказала она, не без сожаления выпрямляясь, но
здесь наши пути решительно расходятся.
- о боже, вскричал негодующий дик. - А я то думал, вся эта белиберда
вымерла вместе с ботфортами!".
- Вот все, что я пока успел написать, - сказал Роу, когда Голдвассер
отложил рукопись.
- Мило, - сказал Голдвассер.
- нет, серьезно, скажите, что вы об этом думаете.
- очень мило.
- А конкретнее?
- ну, по-моему, это просто, ну мило.
- Да полноте. Будте откровенны. Не бойтесь задеть мое самолюбие.
- ладно. По-моему, решение очень лобовое.
- лобовое?
- В том смысле, что действие развивается между лобовым обсуждением
всех "за" и "против" добрачных половых отношений и лобовыми остротами в
сфере подтяжек и бретелек. Идея мне нравится. Она очень... Ну, очень
лобовая.
- я рад, что вы так считаете. Должен признаться, я и сам считаю, что
это жизнь как она есть.
- Да и язык очень... Ну, очень лобовой, не так ли?
- по-моему, да. И довольно свежий, правда?
- Да, очень свежий. Свежий, но без похабщины, я это сразу отметил. И
без всяких там провокационных полутонов, иногда свойственных этой теме.
- Да, пожалуй...
- и обрисованы персонажи великолепно. А чем кончается?
- там Патрик...
- не надо, я сам угадаю. Патрик напивается на какой-то вечеринке.
Энни залучает его в спальню и липнет к нему до тех пор, пока он не
уступает, слишком вымотанный, чтобы продолжать сопротивление.
- нет, видите ли..
- ну, так она заставляет его отбросить шутливый тон и все нахальство,
что кроется под этим тоном, и берет верх - вынуждает Патрика произнести
два простых слова, одно за другим. Для него это поначалу мучительно, а
потом он даже рад.
- я улавливаю идею, Голдвассер, но...
- Энни, разумеется, испытывает миг острого блаженства. но больше
всего удовольствия ей доставил сам процесс - сдирание всех слоев
претенциозного многословия. грустная история, Роу, но надо признать, что в
ней есть солоноватый привкус настоящей жизни.

18
Комитетов теперь было тридцать, и сообща они проделали раз в тридцать
большую работу по планированию неофициального приема, который понравится е
й, чем проделал бы любой из этих комитетов в одиночку. когда об этом
задумывались отдельные члены, их порой даже удивляло, насколько далеко они
продвинулись. По отдельности никому из них и в голову бы не пришло, что е
й больше понравится, если мужские уборные будут заколочены досками, а вот
комитетам это было ясно как день. Если бы Роу, например, или Голдвассер
строили планы просто как Роу или Голдвассер, им бы в жизни не додуматься,
что прием едва ли можно назвать неофициальным, пока не взяты напрокат
тысяча двести квадратных футов дерна и не уложены во дворе поверх
асфальта, чтобы на день превратить этот двор в неофициальный сад. А вот
для комитетов это само собой разумелось.
чем дольше размышлял об этом Голдвассер, тем больше удивляли его
совместные действия Мак-Интоша, Роу, Ребус и Хоу - в конце концов, именно
они составляли активное большинство в комитетах. чем дольше размышлял об
этом Мак-Интош, тем больше удивлялся совместным действиям Хоу, Ребус, Роу
и Голдвассера. Роу, Хоу и Ребус испытывали такое же удивление.
для начала эти пятеро создали нечто вроде демократического блока. Но
после двух заседаний Мак-Интош напрочь утратил интерес к делу. Голдвассер
сохранил интерес теоретический, но не мог замедлить свою умственную
деятельность настолько, чтобы на практике следить за ходом обсуждения
вопросов в комитетах, и снова и снова, очнувшись от грез о кубическом
корне скорости света, слышать, как миссис плашков говорит: "... Считать
принятым единогласно. В таком случае занесите, пожалуйста, в протокол,
мисс Фрам". Хоу, разумеется, всегда поддавался доводам противной стороны,
а Ребус, по общему мнению, становилась
о д н о о б р а з н о й в своей шумной оппозиции ко всему
на свете. Подавленная эпизодом с Чиддингфолдом и несколько
сомнительным характером своих отношений с Голдвассером
после суеты вокруг корзины для бумаг, она и сама находила
себя однообразной.
А у Роу взгляды изменялись. Ему уже не казалось явной нелепостью
воздвигать перед институтом барьеры во избежание давки и собирать за этими
барьереми толпы народу. Теперь он полагал, что если люди, проталкивающие
какие-то дела, достигают цели, то они вовсе не такие дураки, какими иногда
считают их люди, не умеющие прталкивать никаких дел. Если люди
проталкивают дела, значит это люди респектабельные и благоразумные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53