Я же считаю настоящим бедствием перевязывание ран, еще полных гноя - а они полны гноя, - забвение вещей, которые не выяснены, не поняты, не преодолены и потому не ушли в прошлое.
Но столь ли многие на моей стороне?
Кампен, июль 1949
Письма:
Два друга, люди с литературным и театральным опытом, пишут мне на этот остров свое мнение о новой пьесе ("Граф Эдерланд"), над которой я еще работаю. Один считает ее, во всяком случае, лучше прежних, хотя у него находятся и пожелания; другой - несомненно, слабее прежних. Кто прав? Оба пишут умно, дельно, толково. Поощрение к продолжению, поощрение к отказу. За кем же мне последовать? Оба обладают мудростью оракула, по существу дающего всегда один и тот же совет, единственно возможный, окутанный приветливой темью:
"Решай сам".
...Во Франкфурте ждут Томаса Манна, как я могу понять из газет, с сильной ненавистью...
(Этот случай, мне кажется, несет в себе нечто трагически-гротескное: немец, современник, светский человек, которому посчастливилось сохранить уважение мира к немецкому языку, возвращается в Германию, но лишь немногие смотрят ему в лицо, другие уставились на его ноги, ждут, чтобы он споткнулся. Что они при этом выиграют? Эмиграция оказалась плодотворной; для тех, кто предписал эту эмиграцию, это невыносимо, и вполне понятна их жгучая потребность выявить ошибки этого человека. Кто станет отрицать, что их у него нет? В том числе и ошибки известные, которые он сам холил, холил без тени иронии, например навязываясь в друзья к старому Гёте, - кто стал бы его в этом упрекать, если бы Томас Манн в остальном не писал и не говорил такие неприятные вещи? Для многих его соотечественников, даже если они едва знают его творчество, он стал чем-то непостижимым; они мучительно жаждут мирового уважения, он его имеет, однако побрататься с ним без того, чтобы не согласиться кое с чем из сказанного им к их неудовольствию, они не могут - и вот большинство удовлетворяется теперь попыткой соскрести с него мировое уважение, словно они могут от этого выиграть.
Разговор о честности
Если бы честность заключалась в том, чтобы просто все говорить, было бы очень легко быть честным, но это было бы никчемно, неживотворно, всеразрушающе, добродетель за счет других. Но где начинается ложь? Я бы сказал: там, где мы делаем вид, будто у нас нет секретов.
Быть честным: быть одиноким.
О писательстве
Много лет тому назад я в качестве архитектора побывал на одной из тех фабрик, где делаются наши знаменитые часы; никогда ни одна фабрика не производила на меня столь удручающего впечатления, но ни в каком разговоре мне не удалось так рассказать именно об этом переживании, одном из сильнейших, чтобы оно передалось и слушателю. Высказанное всегда оказывается незначительным или нереальным, вернее, реальным лишь для самого пережившего, неизреченным, как всякое личное переживание, или точнее: всякое переживание, по существу, остается неизреченным, пока мы надеемся, что сможем выразить его реальным примером, который поразил нас. Выразить может лишь пример, который мне так же далек, как и слушателю, а именно - придуманный. Обрисовать может, по существу, только сочиненное, претворенное, преображенное, воплощенное - вот почему художническая неудача всегда связана с чувством удушающего одиночества.
ДНЕВНИК 1966-1971
1966
Опросный лист
1. Вы уверены, что Вас действительно интересует сохранение рода человеческого, если Вас и всех Ваших знакомых не будет на свете?
2. Почему? Можно кратко.
3. Сколько Ваших детей не родилось по Вашей воле?
4. С кем бы Вы предпочли никогда не встретиться?
5. Совершили Вы несправедливость по отношению к кому-нибудь, кто может и не знать об этом, и ненавидите Вы из-за этого себя или того человека?
6. Приятна была бы Вам абсолютная память?
7. Назовите политика, чья смерть вследствие болезни, аварии и т. п. могла бы Вас исполнить надежды? Или Вы никого не считаете незаменимым?
8. Кого из тех, кто умер, Вы хотели бы снова увидеть?
9. Кого, напротив, нет?
10. Хотели бы Вы принадлежать к другой нации (культуре); к какой?
11. До какого возраста Вы хотели бы дожить?
12. Будь у Вас власть повелеть то, что Вам кажется сегодня правильным, сделали бы Вы это против воли большинства? Да или нет?
13. Почему нет, если это кажется Вам правильным?
14. Вам легче ненавидеть коллектив или определенного человека и ненавидите Вы предпочтительнее в одиночку или в коллективе?
15. Когда Вы перестали считать, что становитесь умнее, или Вы все еще так считаете? Указать возраст.
16. Действует на Вас самокритика?
17. За что, по Вашему мнению, на Вас сердятся и за что Вы сами на себя сердитесь, и, если не за одно и то же, за что Вы скорее попросите прощения?
18. Если Вы вдруг представите себе, что не родились на свет, вызовет ли это у Вас беспокойство?
19. Думая о ком-нибудь из умерших, что бы Вы хотели: чтобы умерший что-нибудь сказал Вам или же Вы сами хотели бы ему что-то сказать?
20. Любите Вы кого-нибудь?
21. А из чего Вы это заключаете?
22. Если предположить, что Вы никогда не погубили ни одного человека, как Вы объясняете себе, почему этого не случилось?
23. Чего Вам не хватает для счастья?
24. За что Вы испытываете благодарность?
25. Предпочитаете Вы умереть или еще некоторое время существовать в виде здорового животного? Какого именно?
Статистика
Средняя продолжительность жизни во времена Христова рождения составляла лишь 22 года, во времена Мартина Лютера - уже 33,5, около 1900 года - 49,2, а сейчас - 67,7. Увеличение продолжительности жизни приводит к перегруппировке возрастных групп. Около 1900 года молодежь (до двадцатилетнего возраста) составляла 46% населения, в 1925-36%, в 1950 лишь 31%, а в 1975 году должна, по расчетам, составить только 28%.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134