Затемнение, автомобили с синими фарами, колонна частных машин из Цюриха; один из нас встал с карманным фонариком на шоссе и спросил штатских: "Куда?" Ему нравилось освещать каждого фонариком: куда? Они были бледны и испуганы, словно на границе. У одного был летний домик на Тунском озере, у другого родные в Эмментале, потом опять обладатель дачного домика и т. д. "Цюрих будем защищать, - сказал наш солдат с фонариком в руке и тяжелой связкой кабеля на спине, - для того-то мы и здесь". Другой, без всякой насмешки в голосе, произнес: "Моя жена тоже в Цюрихе, боже мой!" Автомобили сильно нагружены: чемоданы, сумки, меховые шубы, даже скатанные в рулоны ковры на крыше... Я негодовал. Те, с фонариком и тяжелыми связками кабеля на спине, мыслили реалистичней. У этих есть летний домик, у нас - нет.
Готовность к борьбе, которую каждый "истинный швейцарец" приписывает себе, - это готовность на тот случай, если на Швейцарию нападут. Пока только учениями на местности мы могли бы продемонстрировать эту волю к победе. Неиспытанная воля к победе, намерение без доказательства способности его осуществить. Следующая ступень - это воля к борьбе с трезвым сознанием, что на победу рассчитывать не приходится, только на сопротивление, как можно более длительное. Ни одно из облеченных ответственностью лиц не могло сказать нам: мы непобедимы. Посему нам мало говорили о том, чем обернется для нас война. Нам достаточно было знать, что никто не сомневается в нашей готовности к борьбе, и это обязывало нас верить в нашу волю к победе. Это я и делал.
Четыре бункера... Зеленый плоский луг, кое-где яблони, открытое место. Дальше, на той стороне, должно быть, лес. На этом открытом зеленом подносе, если смотреть с самолета, видны четыре желтовато-глинистых строительных участка, их конфигурация сразу выдает их назначение. Бункера готовы, одна бетономешалка еще здесь, на бункерах - свежая земля. Мы уже достаточно хорошо изучили немецкие "штуки" и знаем, что они не долго ищут цель, им и четырех пикирующих полетов достаточно. Мы предпочли бы расставить наши четыре орудия подле яблонь, а еще лучше - в лесу. Но, разумеется, предлагать - не наше дело, куда бы это завело армию? Однажды очутившись вдвоем с капитаном в маленькой штабной палатке, я поинтересовался, как оценивал он тогда наши шансы. Мы находились уже совсем в другой области нашей страны, так что говорить об этом было можно. Шансов никаких - он и тогда это знал, вероятно, с нами покончили бы еще раньше, чем батарея с ее малым радиусом действия определила бы свою цель. Но у капитана был приказ от верховного командования.
Как человек становится капитаном - об этом рядовые знали весьма приблизительно. Как становятся майором? И полковником? Ясное дело, там строгий отбор, и эти люди, занимавшие в штатском мире ведущие посты, многим пожертвовали ради армии, это можно подсчитать, и прежде всего - временем. В конце концов, им присваивает звания Федеральный совет. Командиром дивизии не становятся по милости божьей. Это должны быть люди надежные, значительные личности... Однажды, на одном теоретическом занятии, кто-то спросил, как все это вообще делается, как человек становится полковником. Этот солдат не годился даже в орудийные наводчики, болван. А он что, хочет стать полковником? Громкий хохот. Он не это имел в виду, пояснил он и сел. Но я тоже не смог ему этого объяснить, когда кончились занятия, я просто знал, что есть люди, которые никогда не смогут стать майорами или полковниками в нашей армии.
В отпуске, снова в белом халате, я тотчас все забыл. КТО НЕ МОЖЕТ МОЛЧАТЬ, ВРЕДИТ РОДИНЕ. У меня не было никакой потребности рассказывать что-нибудь из армейской жизни, только потребность в профессиональной работе и в странствиях. Литература - как отдых...
Возвращаясь из отпуска, я находил нашу батарею в какой-нибудь другой деревне, а в остальном все без перемен. Они как раз чистили орудия, в глазах - злорадство. Первый раз по стойке "смирно" перед фельдфебелем. Место на соломе, разумеется, худшее. Я ничему не разучился. Все как всегда. Остальные тоже не научились ничему новому. Винтовку на ремень, прямо, шагом марш. Все как всегда было в армии. Все, вместе взятое, - идиллия, и польза для здоровья к тому же.
Я не могу вспомнить, знал я об этом полностью или нет, хотя можно было бы и знать, впрочем, полностью того, что совершалось в это время в моей стране, я знать не мог.
4.10.1938
В Берлине ведутся переговоры об обязательном наличии визы для въезда немцев в Швейцарию. Швейцарская делегация удовлетворяется предложением вместо визы делать пометку - буква J в паспортах немецких евреев, собирающихся выехать за границу. Федеральный совет принимает это решение единогласно.
17.10.1939
Федеральный совет утверждает новое правовое положение об обращении с беженцами. Кантонам предписано всех иностранцев, нелегально проникших в Швейцарию, отправлять обратно через границу. Решение, которое будет стоить жизни тысячам и тысячам людей.
1.11.1941
По приказу Швейцарского федерального комиссариата по делам интернированных лиц населению запрещается давать интернированным продукты, выдаваемые по карточкам, или талоны на продукты, разрешать им пользование личным телефоном или велосипедом. Без специального разрешения им запрещается посещение частных квартир, а также театров, кино и ресторанов.
30.8.1942
За три года войны число беженцев в Швейцарии насчитывает 9600 человек. Советник фон Штайгер *, ответственный за швейцарскую политику в отношении беженцев, выступая перед деревенской церковной общиной, произнес: "Ковчег полон". Население Швейцарии - 4 265 703.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134