Я вспоминаю время, проведенное рядом с ним в
ожидании того момента, когда наконец заискрится, засияет под
теплым солнцем великолепный клинок... Который я по принуждению
оставил в Кельте Оберхейме. Конечно же, слова приветствия вызваны
присутствием Мэлины.
-- Ну, право, не стоит задерживаться на улице,-- заявляет он,
очевидно заметив смущение девушки и мое нерадостное лицо.
Его лицо немного сереет, словно с кузнеца сползла маска - он
почувствовал, что непроста появились мы у дверей его дома
-- Ледоруб,-- вновь заговаривает он, не давая мне вставить
слова,-- если дорога утомила вас, а я вижу на ваших одеждах ее
пыль, то я отведу вам комнаты для отдыха...
Вопросительно смотрю на Мэлину, но она лишь едва заметно
качает головой. "Не стоит беспокоиться." Узнаю дочь гор.
-- Не знаю, что за дело у Мэлины, но мне нужна одна лишь вещь
- новый меч.
Одинг ведет нас к накрытому столу, о котором уже
побеспокоилась одна из его дочерей.
-- Прежде всего, следует поесть, даже если на хвосте лютый
враг.
Я чувствую в его голосе нотки ворчливости. Они - давние
соратники кузнеца, который пытается казаться суровее, чем есть,
только бы к нему прислушались. Но он знает, что делает. Та пища,
что ожидает нас, не утяжелит желудок, склоняя ко сну и искореняя
способность поднять меч.
Я неторопливо ем, понимая, что все равно не смогу переубедить
старого друга. По делу, стоит его послушаться - он на десяток лет
меня старше, да и опыта у него поболе. С такими вещами мирятся, и
если человек не нуждается ни в чьем совете, ни в чьей помощи, то
это уже не человек. Как черные люди. Мэлина ест скучно, словно
занимаясь нелюбимым делом. С момента, когда мы перешагнули порог
дома Одинга, она сказала одно лишь слово, благодаря его за
трапезу.
-- Черные люди,-- начинаю я, когда стол пустеет и на его
занятной деревянной поверхности с удивительными разводами
появляется легкое вино.-- Ты слышал о них?
Одинг качает головой. Возможно, он что-то и слышал, но хочет
узнать обо всем от меня. Снова повторяю рассказ, который мне
самому начинает казаться нереальным.
-- Здесь я не затем, чтобы обременять тебя... Просто мне нужен
новый меч, деньги за который я отдам тебе...
-- Никаких денег,-- обрывает меня кузнец.-- Сам знаешь, что я
не могу брать денег с попавшего в беду...
-- Я уйду немедленно, как только ты подберешь мне более-менее
стоящую железяку.
Это наша самая короткая встреча. Несколько мимолетных часов и
мы продолжаем наш путь... с одним существенным отличием - в спину
нам смотрит черный человек. Он просто стоял на дороге, которая
ведет к дому Одинга, и глядел, как мы седлаем лошадей, крепим к
специальным поясам мечи в ножнах (Мэлина тоже не отказалась от
стали)... Как он нашел нас?
Я заметил его, лишь когда круто разворачивал Роберта, чтобы
немедленно пустить его быстрой рысью. Красные глаза вонзились в
меня, раскрывая пугающую бездну кошмара. Мне действительно стало
очень страшно. Такого я не испытывал никогда в жизни. Никогда. Он
сделал шаг и я вонзил шпоры в бока Роберта, не проверяя, следует
ли за мной девушка предгорий.
Оглядываясь на неподвижную фигуру, что провожала нас взглядом,
я боялся не только за себя. Это был страх пытки любовью, той
самой любовью, о которой говорят, как о самом сильном оружии. Это
то, во что я верю, с одной разницей - я думаю, что она - орудие
пыток. Что, если черный человек захочет поквитаться с силачом
Одингом, который помог нам, не устрашившись рассказов о пугающих
нелюдях в черных мантиях до земли? Что если... Об этом было
страшно думать - у кузнеца была семья, которую он любил больше
себя. Пытка страхом убийства.
Буквально несколько секунд назад наваждение ушло вместе со
страхом и я уже смотрю вдаль - в направлении горной цепи, которая
кажется недостижимой, но к которой мы движемся. Девушка из
предгорий по непонятным причинам следует за мной, подгоняя свою
лошадь. Страх ли это?
-- Мэлина,-- оборачиваюсь я к ней,-- почему мы едем вместе?
Несколько раз редкие деревца успевают пролететь мимо нас, пока
она наконец решается ответить.
-- Мы с тобой в одной лодке, мы парные канатоходцы, Ледоруб.
Черные преследуют и меня тоже. Я бежала еще на берегу залива
Медуз, как только мы пристали к берегу Кельта Гард... И знаешь,
что еще? Я, должно быть, твоя дочь.
Эти слова потрясают меня до самых маленьких, забытых во
времени, уголков цепкой памяти. Моя дочь? Состояние шока длится
недолго, хотя _так_ меня еще никто не удивлял. Никогда.
-- Мэлина! С чего ты взяла? -- слова рвутся наружу, хотя
неизбежные догадки, не подкрепленные пока фактами, начинают
прорезать лед зеркала, которое отражает меня.
Воздух со свистом покидает мои легкие, когда ее губы выносят
вердикт, заставляющий поверить.
-- Ты, верно, помнишь Лель? Лель, первая красавица, сердце
которой стало неприступным. Лель моя мать, Ледоруб, и хотя она
называла мне твое настоящее имя, я не стану произносить его вслух
- таково ведь твое желание. Не удивляйся своему неведению - ты
покинул наш народ, когда еще нельзя было понять, что моя мать
носит под сердцем дочь.
Ее голос звучит ровно, словно она объясняет провинившемуся
ребенку, в чем он неправ - объясняет мягко. Рыжие волосы
пластаются на ветру, просясь на свободу. Что остается мне?
Только согласиться, хотя теперь накатившее удивление куда сильнее
предыдущего.
-- Дочь,-- говорю я, скорее обрадованным таким ценным
приобретением, нежели огорченный своей ошибкой.
Прожитая жизнь мелькает перед глазами и особый акцент на тех
годах, когда рядом была Лель и ее народ, которому я помог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14