ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Он смеется, как бессмертный, а мы с тобой уже успели забыть, как это бывает…
– Но он действительно бессмертный. – Сердито сказал я. – Мы же не смогли его убить.
– Наваждение тоже невозможно убить. – Улыбнулась она. – Знаешь, меня до последней минуты грызли сомнения на его счет, поэтому и пришлось затеять всю эту стрельбу. Бессмертному она бы не повредила… но только наваждение могло позволить себе роскошь вообще не обратить внимания на нашу атаку!
– Ты хочешь сказать, что он – обыкновенное наваждение? – Недоверчиво переспросил я.
– Ну, положим, не обыкновенное. И все же именно наваждение. Жаль, что он не на нашей стороне. Я бы попросила его научить меня так смеяться! Хотя, это не так уж важно… – Я ушам своим не верил: в хрипловатом мужском голосе Афины появились мечтательные интонации, каковых за ней до сих пор не водилось, какой бы облик она не принимала.
– Ну что, поворачиваем домой? – Наконец спросила она. Я молча кивнул, не сообразив, что она сидит ко мне спиной, а посему на вопросы следует отвечать вслух.
– Мы летим домой, или как? Я тебя спрашиваю!
– Домой, говоришь? – Усмехнулся я. – Да, "домой" – это было бы неплохо…
Только у нас больше нет дома, и уже никогда не будет.
– Не придирайся к словам, Один. – Устало попросила она.
* * *
Меня так и подмывает брякнуть: "эта история началась с того, что…" – дальше может следовать описание любого события: начиная с моего рождения и заканчивая дурацкой, никому не нужной вылазкой в Берлин, в самом начале мая 98 го года – пятого мая, если быть точным. Вообще то обычно я катастрофически путаюсь, пытаясь воспроизвести хронологию событий, но эту дату я углядел на первой странице газеты, которую обнаружил на соседнем кресле в пустом вагоне электрички, и почему то запомнил.
Несколькими днями раньше мне вдруг приспичило проведать своих старинных приятелей. Я немного посомневался, а потом подумал: какого черта! – взял себя за шиворот и отправил проветриваться. Сразу замечу, что мне так и не удалось разыскать ни самого Нанку, ни кого то, кто мог бы подсказать мне, где теперь околачиваются этот невероятный тип и его ребята, так что сия идея претендовала на почетное право именоваться самой идиотской из всех, что когда либо приходили мне в голову… В общем, любой вариант продолжения фразы "эта история началась с того, что…" – будет изрядной глупостью, поскольку так называемая "эта история" началась не с чего то, а просто так, ни с того, ни с сего – если она вообще когда либо начиналась…
По узким улочкам Карлсхорста я бродил часа три – уже не надеясь отыскать дом своих приятелей, а просто потому, что мне как то не пришло в голову, что можно остановиться, развернуться, отправиться на станцию и уехать куда нибудь в сторону центра. Вообще то я всегда любил западную часть Берлина, этого восхитительного уродливого города, идеально приспособленного для одиноких прогулок в пасмурную погоду… Тем не менее, я упорно продолжал скитаться по восточной окраине. Теплый мелкий дождик не раз порывался забраться мне за шиворот, но у него не хватало пороху на этот подвиг, так что он то и дело останавливался – чтобы собраться с силами, и атаковать меня снова, я полагаю! За все это время я не встретил ни одного человека – если бы кто то сказал мне, что такое возможно, я бы ни за что не поверил. Думаю, Карлсхорст вполне заслуживает занесения в Книгу Рекордов Гиннеса – как самое безлюдное место на планете! Пустые дома утопали в роскошных садах. Среди мокрой пахучей листвы пестрели аккуратные одинаковые таблички, оповещавшие меня, что сия соблазнительная недвижимость "сдается", или "продается" – вторая надпись попадалась несколько чаще.
В финале этих бесцельных блужданий я окончательно перестал соображать, кто я такой, и на кой черт меня сюда занесло. Мои ощущения свидетельствовали о том, что я все еще существую, но отнюдь не в качестве полноценной человеческой единицы.
Скорее уж я был просто точкой на плоскости – точкой, через которую можно провести бесконечное количество прямых – эта дурацкая, но обнадеживающая аксиома из школьного учебника геометрии всплыла в моем сознании, и тут же благополучно погрузилась обратно, на его дно, в темный, вязкий ил пассивной памяти… Наконец точка снова стала человеком. Я огляделся и понял, что мои мудрые ноги решили не дожидаться команды сверху, и совершенно самостоятельно вынесли меня на довольно широкую улицу, которая вполне могла считаться обитаемой: в центре проезжей части деликатно позвякивал старенький темно зеленый вагончик трамвая, по противоположной стороне улицы неторопливо брела совершенно седая старушка с черным карликовым пуделем на поводке, у моих ног суетилась добрая дюжина воробьев – по сравнению с призрачными безлюдными переулками, по которым я кружил с самого утра, жизнь в этом месте просто кипела!
– Очень вовремя, дорогуша! – Сказал я себе вслух. – Тебе как раз пора что нибудь сожрать, а залезать в чужие сады и обгладывать цветущую сирень было бы немного чересчур, да и некалорийная это пища…
Почему то принято считать, что когда человек начинает во всеуслышание обращаться к себе, любимому, его душевное здоровье находится в большой опасности. Не знаю, как это бывает у всех остальных представителей человечества, но в моем случае все обстоит как раз наоборот: самые разумные и практичные советы я даю себе именно вслух, а вот когда я умолкаю, от меня можно ожидать чего угодно, только не наглядных доказательств моей вменяемости… Как бы то ни было, а моя идея касательно "пожрать" была чудо как хороша!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Но он действительно бессмертный. – Сердито сказал я. – Мы же не смогли его убить.
– Наваждение тоже невозможно убить. – Улыбнулась она. – Знаешь, меня до последней минуты грызли сомнения на его счет, поэтому и пришлось затеять всю эту стрельбу. Бессмертному она бы не повредила… но только наваждение могло позволить себе роскошь вообще не обратить внимания на нашу атаку!
– Ты хочешь сказать, что он – обыкновенное наваждение? – Недоверчиво переспросил я.
– Ну, положим, не обыкновенное. И все же именно наваждение. Жаль, что он не на нашей стороне. Я бы попросила его научить меня так смеяться! Хотя, это не так уж важно… – Я ушам своим не верил: в хрипловатом мужском голосе Афины появились мечтательные интонации, каковых за ней до сих пор не водилось, какой бы облик она не принимала.
– Ну что, поворачиваем домой? – Наконец спросила она. Я молча кивнул, не сообразив, что она сидит ко мне спиной, а посему на вопросы следует отвечать вслух.
– Мы летим домой, или как? Я тебя спрашиваю!
– Домой, говоришь? – Усмехнулся я. – Да, "домой" – это было бы неплохо…
Только у нас больше нет дома, и уже никогда не будет.
– Не придирайся к словам, Один. – Устало попросила она.
* * *
Меня так и подмывает брякнуть: "эта история началась с того, что…" – дальше может следовать описание любого события: начиная с моего рождения и заканчивая дурацкой, никому не нужной вылазкой в Берлин, в самом начале мая 98 го года – пятого мая, если быть точным. Вообще то обычно я катастрофически путаюсь, пытаясь воспроизвести хронологию событий, но эту дату я углядел на первой странице газеты, которую обнаружил на соседнем кресле в пустом вагоне электрички, и почему то запомнил.
Несколькими днями раньше мне вдруг приспичило проведать своих старинных приятелей. Я немного посомневался, а потом подумал: какого черта! – взял себя за шиворот и отправил проветриваться. Сразу замечу, что мне так и не удалось разыскать ни самого Нанку, ни кого то, кто мог бы подсказать мне, где теперь околачиваются этот невероятный тип и его ребята, так что сия идея претендовала на почетное право именоваться самой идиотской из всех, что когда либо приходили мне в голову… В общем, любой вариант продолжения фразы "эта история началась с того, что…" – будет изрядной глупостью, поскольку так называемая "эта история" началась не с чего то, а просто так, ни с того, ни с сего – если она вообще когда либо начиналась…
По узким улочкам Карлсхорста я бродил часа три – уже не надеясь отыскать дом своих приятелей, а просто потому, что мне как то не пришло в голову, что можно остановиться, развернуться, отправиться на станцию и уехать куда нибудь в сторону центра. Вообще то я всегда любил западную часть Берлина, этого восхитительного уродливого города, идеально приспособленного для одиноких прогулок в пасмурную погоду… Тем не менее, я упорно продолжал скитаться по восточной окраине. Теплый мелкий дождик не раз порывался забраться мне за шиворот, но у него не хватало пороху на этот подвиг, так что он то и дело останавливался – чтобы собраться с силами, и атаковать меня снова, я полагаю! За все это время я не встретил ни одного человека – если бы кто то сказал мне, что такое возможно, я бы ни за что не поверил. Думаю, Карлсхорст вполне заслуживает занесения в Книгу Рекордов Гиннеса – как самое безлюдное место на планете! Пустые дома утопали в роскошных садах. Среди мокрой пахучей листвы пестрели аккуратные одинаковые таблички, оповещавшие меня, что сия соблазнительная недвижимость "сдается", или "продается" – вторая надпись попадалась несколько чаще.
В финале этих бесцельных блужданий я окончательно перестал соображать, кто я такой, и на кой черт меня сюда занесло. Мои ощущения свидетельствовали о том, что я все еще существую, но отнюдь не в качестве полноценной человеческой единицы.
Скорее уж я был просто точкой на плоскости – точкой, через которую можно провести бесконечное количество прямых – эта дурацкая, но обнадеживающая аксиома из школьного учебника геометрии всплыла в моем сознании, и тут же благополучно погрузилась обратно, на его дно, в темный, вязкий ил пассивной памяти… Наконец точка снова стала человеком. Я огляделся и понял, что мои мудрые ноги решили не дожидаться команды сверху, и совершенно самостоятельно вынесли меня на довольно широкую улицу, которая вполне могла считаться обитаемой: в центре проезжей части деликатно позвякивал старенький темно зеленый вагончик трамвая, по противоположной стороне улицы неторопливо брела совершенно седая старушка с черным карликовым пуделем на поводке, у моих ног суетилась добрая дюжина воробьев – по сравнению с призрачными безлюдными переулками, по которым я кружил с самого утра, жизнь в этом месте просто кипела!
– Очень вовремя, дорогуша! – Сказал я себе вслух. – Тебе как раз пора что нибудь сожрать, а залезать в чужие сады и обгладывать цветущую сирень было бы немного чересчур, да и некалорийная это пища…
Почему то принято считать, что когда человек начинает во всеуслышание обращаться к себе, любимому, его душевное здоровье находится в большой опасности. Не знаю, как это бывает у всех остальных представителей человечества, но в моем случае все обстоит как раз наоборот: самые разумные и практичные советы я даю себе именно вслух, а вот когда я умолкаю, от меня можно ожидать чего угодно, только не наглядных доказательств моей вменяемости… Как бы то ни было, а моя идея касательно "пожрать" была чудо как хороша!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23