Алан Дин ФОСТЕР
ДЕРЕВНЯ ИЗБРАННЫХ


Мой добрый друг Билл Смайт когда-то был славным крысоловом
("экспертом по контролю за грызунами" миссии ООН). Он покончил с этим,
проведя несколько лет а Сомали, ожидая, когда местные жители научатся
современным средствам истребления грызунов. Этого не произошло. (Они
говорили: "Аллах нам даст", - и он, видимо, действительно давал... В форме
иностранной помощи и экспертов, вроде Билла). Тогда он и уехал.
Сейчас он учит танзанийцев справляться с их поголовьем грызунов, и
пишет с большим облегчением, что они отнеслись к своим проблемам
значительно серьезнее. Там гораздо лучше оборудованная эпидемстанция, и
хотя Дар-эс-Салам - не Лондон и не Нью-Йорк, там все устроено приличнее,
чем было на станции а Могадишо.
Никогда не знаешь, что может случиться с тобой в таком изолированном
месте, как Могадишо..

Гарли Викерс ненавидел Могадишо. Не то, чтобы ему не приходилось
работать в худших местах. Взять, например, Кампалу под Иди Амином, где он
еле выпутался невредимым из скверной истории. Или Соуэто в Южной Африке,
огромное черное гетто, океан нищеты и отчаяния, обреченный на то, чтобы
однажды взорваться оргией насилия, какого не было в Африке со времен
Зулусских войн.
Нет, он служил репортером и в худших местах, чем Могадишо, но едва ли
вспомнит место скучнее. За свежими фруктами, достойной едой, более или
менее надежными новостями, по хозяйственным нуждам, надо отправляться
через границу в Найроби. В Могадишо этого не найдешь.
Единственной его радостью были путешествия по девственному побережью,
тянувшемуся на сотни километров к северу, к Аденскому заливу. Сомалийское
побережье так же богато красотой, как страшно, беспросветно бедны его
жители.
Бедность их еще возросла вследствие нескончаемой, казалось, войны со
строптивым и таким же нищим соседом - Эфиопией. Потоки беженцев
устремлялись туда и сюда вдоль спорных пределов пустыни Огаден, истощая до
предела экономику, которая и всегда-то была слабой.
Викерс был наполовину англичанином, наполовину американцем. Он провел
в Африке в качестве корреспондента ЮПИ двадцать лет, разрушивших его былой
идеализм, когда он понял, до каких крайностей может дойти человек в своем
идиотизме. Белый или черный, все равно, ненависть вместо понимания.
Подозрения вместо диалога. Ему все надоело.
Четыре месяца он провел в Могадишо, сочиняя репортажи об усилиях на
пути к миру в Огаденском районе. Ему нужно было уехать, куда угодно. В
Каир, если повезет, в Найроби, даже в сумасшедший и всегда неспокойный
Лагос. Лишь бы не здесь, думал он, пробиваясь сквозь рыночную толпу к
месту своего жительства. Он смертельно устал от коррупции и претензий, с
которыми сталкивался, когда работал над своими репортажами. К тому же он
надписал уже все, что возможно, о положении в Сомали. У него достаточный
опыт работы, чтобы понять, когда то, что он делает, утрачивает
актуальность.
В это-то время он свернул, обойдя прилавок, и чуть не сбил зеленую
женщину.
Когда она споткнулась, ее чадра откинулась, показав лицо, которое
было зеленым, как изумруд, и цвет был насыщенным и красивым. Она поспешно
набросила чадру и юркнула в толпу. Викерс изумленно глядел ей вслед.
Потом, расталкивая покупателей, бросился ей вслед.
- Эй... погодите... постойте минутку, - он знал, что она слышит его,
потому что она не раз оглядывалась и видела, что он все еще гонится за
ней. Густая толпа мешала ему бежать, но позволяла держать ее в поле
зрения.
Он понял, что потерял ее на другой стороне базара, где она вместо
того, чтобы отправиться в путь, используя верблюда или ослика,
запряженного в тележку, села в "джип" последней модели. Водитель нажал на
акселератор, машина затарахтела по узкой улочке, обдав ошеломленного
Викерса пылью.
Видение не исчезло, как на проходил и шок. Лицо женщины все стояло у
него перед глазами. Но поразила его не столько ее особая красота, сколько
необычайный цвет лица. Это не был оливковый эгейский цвет, или кофейный,
как у большинства матисов - жителей Могадишо, но светлый, веселый зеленый
цвет, как на параде в честь дня Св. Патрика.
Если это благодаря макияжу и раскраске, то это - самая замечательная
работа, которую он видел. Когда она моргнула при их столкновении, он
заметил, что даже ресницы у нее были такие же зеленоватые.
К счастью для него, как подарок Аллаха, вознаграждение за его
бессрочную службу, его ждало свободное такси. Нетрудно было проследить за
их машиной. В Могадишо машин было немного, и они обычно держались ближе к
набережной или дипломатическим кварталам.
Водитель зарабатывал плату за проезд, пока они гонялись за "джипом"
по узким мощенным аллеям и грязным авеню.. Только когда они выехали за
городскую окраину, шофер остановился.
- Простите, эффенди, дорога дальше не идет, и я дальше не иду. - Его
английский был ломаным, но точным.
Викерс понимал: спорить бесполезно. Дальше ехать на и без того
заезженном "ситроене" было нельзя. Дорога годилась только для верблюдов и
для "джипов". По этой разбитой дороге на такси и мимо не проедешь. Викерс
подождал пока "джип" не скроется за горизонтом, и только потом приказал
ехать назад в город.
Всю ночь ему снилось это блестяще зеленое лицо. В остальном у этой
женщины были классические черты лица, характерные для этой части Африки,
частично негритянские, частично - арабские, тонкая экзотическая смесь.
1 2 3 4 5 6