-- Давайте садитесь, -- говорит лейтенант. -- По одной на мула, не больше чтоб. -- Протянул мне бумагу. -- Держи. Тут брод есть милях в двадцати вверх по реке; там и переправитесь. И поторапливайтесь, пока остальные негры не решили пойти с вами.
Всю ночь до рассвета мы ехали, везли десять этих сундуков, а позади шли мулы и вся наша армия негров. Бабушка, в шляпке миссис Компсон и с зонтиком в руке, сидела рядом с незнакомым негром. Не шевелилась, но и не спала -- когда развиднелось, сказала:
-- Останови мулов.
Повозка стала. Бабушка обернулась ко мне:
-- Дай-ка взглянуть, что в этой бумаге.
Мы развернули бумагу, глядим на четкий почерк:
Полевой штаб
...ого армейского корпуса,
Теннессийский военный округ,
14 августа 1863 г.
Всем бригадным, полковым и прочим
командирам.
Вам надлежит обеспечить подателю сего
полный возврат нижепоименованного
имущества, в которое входят: десять (10)
сундуков, перевязанных пеньковой веревкой
и содержащих серебро. Сто десять (110)
лишившихся призора мулов, пойманных
близ Филадельфии, штат Миссисипи.
Сто десять (110) негров обоего пола,
прибившихся к корпусу, проживающих в
вышеуказанной местности.
Вам надлежит также обеспечить подателя
сего провиантом и фуражом, необходимым
для следования к месту назначения.
По приказу командира корпуса
(подпись).
Смотрим друг на друга в сером свете.
-- Теперь небось погоните их возвращать, -- сказал Ринго.
Бабушка поглядела на меня.
-- У нас же будет еда для них и корм, -- сказал я.
-- Да, -- сказала бабушка. -- Я ведь не лгала, не путала. Ты и Ринго слышали. Это рука Господня.
Мы сделали привал, проспали до полудня. Днем доехали до брода. Стали уже спускаться с кручи -- и вдруг увидели, что там внизу расположился конный
эскадрон. А назад поворачивать поздно.
-- Они хватились и вдогонку -- и загородили переправу, -- сказал Ринго.
Поворачивать поздно; уже к нам едут офицер с двумя солдатами.
-- Я скажу им все как было, -- говорит бабушка. -- Мы тут неповинны.
Она сидит, опять уже прижав руку к груди, подавшись слегка назад, а другой рукой протягивая бумагу навстречу подъехавшим. Офицер плотный такой, краснолицый; оглядел нас, взял бумагу, прочел и принялся ругаться. Сидит на лошади, ругается, а мы смотрим на него.
-- Сколько у вас не хватает? -- говорит.
-- Сколько у нас чего?.. -- переспрашивает бабушка.
-- Мулов! -- кричит офицер. -- Мулов! Мулов!
Сундуки я, что ли, с серебром вожу или негров, перевязанных пеньковой веревкой?
-- Сколько у нас... -- лепечет бабушка, прижимая руку к груди и глядя на него; Ринго, пожалуй, первый понял, о чем спрашивает офицер.
-- Пятьдесят недохвату, -- сказал Ринго.
-- Ничего себе, -- сказал офицер. Опять выругался; повернулся с руганью к солдату. -- Пересчитай! -- говорит. -- Так я и поверю им на слово!
Солдат считает наших мулов; мы сидим не шевелясь; даже не дышим, по-моему.
-- Шестьдесят три, -- говорит солдат.
Офицер смотрит на нас.
-- Сто десять минус шестьдесят три -- это будет сорок семь, -- говорит. Выругался. -- Подгони сюда сорок семь мулов! Живей! -- Смотрит опять на нас. -- Трех мулов захотели выжулить?
-- Нам и сорок семь достаточно, -- говорит Ринго. -- Только вот кушать нам надо -- в бумаге указано.
Мы переправились. Мешкать не стали; как только подогнали нам эскадронных мулов и на них сели женщины из числа пеших, тут же мы двинулись дальше. Солнце закатилось, но мы ехали без остановки.
-- Ха! -- сказал Ринго. -- А теперь чья была рука?
Только в полночь остановились на ночлег. Бабушка, строго глядя -- на этотграз не на меня, -- сказала:
-- Ринго.
-- Я ж ничего не говорил сверх того, что в бумаге, -- сказал Ринго. -Это ж бумага, а не я. Я просто сказал, сколько там недохвату до ста десяти. Я ж не сказал, что это нам их не хватает. Да и чего загодя молиться? Надо сперва домой довести их в целости. Теперь не отмаливаться главное, а вот чего делать со всеми вот этими неграми.
-- Это так, -- сказала бабушка.
Мы сварили и поели из того, что дал кавалерийский офицер; потом бабушка велела всем алабамским выйти вперед. Их оказалось примерно половина.
-- Ну как, накупались уже в реках, набегались за янки? -- спросила их бабушка. Стоят, переступают с ноги на ногу в пыли. -- Или есть еще желающие бегать за их армией? -- Стоят, молчат. -- Так кого будете впредь слушаться?
Помолчали; один сказал:
-- Вас, мисси.
-- Ладно же, -- говорит бабушка. -- Так слушайте мои слова. Идите по домам. И не дай бог если услышу, что опять бродяжничаете. А теперь выстройтесь в очередь и подходите по одному за своей долей продовольствия.
Пока распределили и пока ушел последний алабамец, миновало полночи; когда мы двинулись в путь утром, то в основном уже на мулах, но были все ж и пешие; и теперь четверней правил Ринго. Он без всяких слов сел рядом с бабушкой и взял вожжи; и один только раз она сказала ему ехать потише. А позади на сундуках сидел теперь я и спал сидя; и днем проснулся оттого, что повозка стала. Мы как раз съезжали с холма на равнину, и я увидел их за полем -- синемундирных конников числом до дюжины. Они нас не видят еще и рысят спокойно, а бабушка и Ринго глядят на них.
-- Почти что не стоит возиться с такой мелочью, -- говорит Ринго. -- Одно только, что лошади получше будут мулов.
-- У нас уже сполна сто десять, -- говорит бабушка. -- Сверх этой цифры бумага не требует.
-- Что ж, -- говорит Ринго. -- Так едем дальше, значит?
Сидит, не отвечает бабушка, опять подалась как бы слегка назад, и рука на груди.
-- Так чего будем делать? Решайте- быстро, а то ж уедут, -- говорит Ринго и смотрит на бабушку; та молчит. Ринго привстал с сиденья, крикнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62