- По пуншу перед началом? - сказал мистер Хьюберт.
- Я не пью, - сказал дядя Бадди.
- Верно, - сказал мистер Хьюберт. - Знал же: было что-то еще, кроме женолюбия, делавшее Фила похожим на человека. Впрочем, неважно. - Он дважды моргнул, не сводя глаз с дяди Бадди. - Бак Маккаслин против земли и негров, которые я обещал вам в приданое за мисс Софонсибой. Если я выиграю, Фил женится Сибби без всякого приданого. Если вы - получаете Фила обратно. А мне все равно остаются триста долларов, которые Фил должен мне за Тенни. Правильно?
- Правильно, - сказал дядя Бадди.
- Стад 4, - сказал мистер Хьюберт. - Одна партия. Вы тасуете, я снимаю, мальчик сдает.
- Нет, - сказал дядя Бадди. - Без Каса. Рано ему. Не хочу приучать его к азартным играм.
- Ха, - сказал мистер Хьюберт. - Говорят, кто сел с Амодеем Маккаслином в карты, тот уже не играет. Впрочем, неважно. - Однако он по-прежнему смотрел на дядю Бадди; и, когда заговорил, даже не повернул головы: - Поди к черному ходу и крикни. Приведи первого, кто откликнется, животного мула или человека, лишь бы мог сдать десять карт.
Он пошел к черному ходу. Но кричать ему не пришлось, потому что прямо за дверью сидел на корточках Томин Терл, и они вернулись в столовую, где мистер Хьюберт сидел по-прежнему сложив руки на краю стола, а дядя Бадди сидел опустив руки на колени, и между ними под лампой, лицом вниз, лежала колода. Ни тот ни другой не взглянули на него и Томиного Терла.
- Тасуйте, - сказал мистер Хьюберт.
Дядя Бадди перетасовал карты, опять положил под лампу и опустил руки на колени, а мистер Хьюберт снял колоду и сложил руки на краю стола.
- Сдай, - сказал он.
По-прежнему ни мистер Хьюберт, ни дядя Бадди не смотрели на них. Просто сидели; между тем руки Томиного Терла, имевшие цвет седла, появились под лампой, взяли колоду и сдали: одну карту рубашкой кверху мистеру Хьюберту и одну рубашкой кверху дяде Бадди, потом одну лицом кверху мистеру Хьюберту и это был король - и одну лицом кверху дяде Бадди - и это была шестерка.
- Бак Маккаслин против приданого Сибби, - сказал мистер Хьюберт. Сдай.
Рука сдала карту мистеру Хьюберту - это была тройка - и карту дяде Бадди - это была двойка. Мистер Хьюберт посмотрел на дядю Бадди. Дядя Бадди стукнул костяшками пальцев по столу.
- Сдай, - сказал мистер Хьюберт.
Рука сдала карту мистеру Хьюберту - и это опять была тройка - и карту дяде Бадди - это была четверка. Мистер Хьюберт посмотрел на карты дяди Бадди. Потом он посмотрел на дядю Бадди, а дядя Бадди опять стукнул по столу костяшками.
- Сдай, - сказал мистер Хьюберт, и рука сдала ему туза, а дяде Бадди пятерку, и теперь мистер Хьюберт просто сидел, не двигаясь. Он никуда не смотрел и не шевелился целую минуту; просто сидел и наблюдал за дядей Бадди, который положил руку на стол, - впервые с тех пор, как стасовал колоду, приподнял уголок своей перевернутой карты, взглянул на него и снова опустил руку на колени.
- Ваше слово, - сказал мистер Хьюберт.
- Играем этих двух негров, - сказал дядя Бадди. Он тоже не шевелился. Он сидел так же, как сидел в повозке, как на лошади, как в качалке, когда стряпал.
- Против чего? - спросил мистер Хьюберт.
- Против трехсот долларов, которые Теофил должен вам за Тенни, и трехсот долларов, которые вы с Теофилом назначили за Томиного Терла, сказал дядя Бадди.
- Ха, - произнес мистер Хьюберт, только на этот раз совсем негромко и даже не отрывисто. Потом сказал: - Ха. Ха. Ха, - и опять негромко. Потом он сказал: - Так. - Потом сказал: - Так, так. - Потом сказал: - Повторим еще раз. Если я выиграл, вы берете Сибби без приданого и берете обоих негров и я Филу ничего не должен. Если вы...
- ... Теофил свободен. И вы должны ему триста долларов за Томимого Терла, - закончил дядя Бадди.
- Это - если я вас раскрою, - сказал мистер Хьюберт -- Если же нет, Фил мне ничего не должен и я Филу ничего должен - если только не возьму этого негра, про которого я и вам и ему уже несколько лет объяснял, что не желаю его иметь. В остальном мы возвращаемся к тому, с чего началась вся эта глупость. Иначе говоря, я должен либо отдать негритянку, либо рискнуть приобрести негра, которого вы, по собственному признанию, не в силах удержать дома. -- Тут он замолчал. На целую минуту и он и дядя Бадди как будто уснули. Потом мистер Хьюберт сидел ни на что не глядя, и барабанил пальцами по столу, медленно, размеренно и не очень громко. -- Хм, - сказал он. -- И вам нужна тройка, а их всего четыре в колоде, и три из них у меня. И вы только тасовали. А я потом снял. И если я вас раскрою, я должен купить этого негра. Кто сдавал карты, Амодей?
Но он не стал дожидаться ответа. Он наклонил абажур, и свет упал на руки Томиного Терла, которым полагалось быть черными, но они были не совсем белыми, на его воскресную рубашку, которой полагалось быть белой, но и она была не совсем - эту рубашку он надевал каждый раз перед побегом, так же как дядя Бак каждый раз надевал галстук перед погоней, - и на его лицо; мистер Хьюберт сидел, придерживая абажур, и глядел на Томиного Терла. Потом он опустил абажур, взял свои карты, перевернул лицом вниз и оттолкнул на середину стола.
- Пас, Амодей, - сказал он.
IV
От недосыпа он уже не мог ехать верхом и на этот раз вместе с дядей Бадди и Тенни возвращался домой в повозке, а Томин Терл вел его лошадку, сидя на старом Джейке. Приехали они на рассвете, и на этот раз дядя Бадди не успел даже приступить к готовке, а лиса - вылезти из корзины, потому что собаки уже были в комнате. Старый Моисей влез прямо в корзину к лисе, так что оба прошли ее насквозь и выскочили с другой стороны. То есть выскочила лиса, потому что, когда дядя Бадди открыл дверь и хотел войти, старый Моисей еще таскал на шее большую часть корзины, и дяде Баку пришлось сбивать ее ногами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9