– В этом вагоне пить не полагается. Пройдите в вагон-ресторан.
– Брось, Клод, будь человеком.
– Нельзя пить в этом вагоне. Если желаете, пройдите в вагон-ресторан. – Рядовой Гиллиген обернулся к своему спутнику.
– Видал? Как тебе это нравится? Вот как гнусно отнесся к солдатам! Говорю вам, генерал, хуже этого поезда я еще не встречал.
– А, черт с ним, давай пить из бутылки.
– Нет, нет! Теперь это вопрос чести. Помни, нам надо защищать честь мундира от всяких оскорблений. Подожди, я поищу кондуктора. Нет, брат, купили мы билеты или не купили?
Нет офицеров, а жены их есть,
Кому ж они окажут честь?
Небо в тучах и земля медленно и мерно расплываются в сером тумане. Серая земля… По ней проходят случайные деревья, дома, а города, как пузыри призрачных звуков, нанизаны на телеграфную проволоку…
Кто в караулке треплет языком,
К черту войну посылает тайком?
Курсант!
И тут вернулся Гиллиген и сказал:
– Чарльз, вольно!
«Так я и знал, что он кого-то приведет, – подумал курсант Лоу и, поднимая глаза, заметил пояс и крылья, вскочил, увидал молодое лицо искаженное чудовищным шрамом через весь лоб. – О господи», – взмолился он, сдерживая дурноту.
Лоу отдал честь. Офицер смотрел на него рассеянным напряженным взглядом. Гиллиген, поддерживая офицера под руку, усадил его на скамью. Тот растерянно взглянул на Гиллигена и пробормотал:
– Спасибо.
– Лейтенант, – сказал Гиллиген, – вы видите перед собой гордость нации. Генерал, велите подать воду со льдом. Лейтенант нездоров.
Курсант Лоу нажал кнопку звонка и со вспыхнувшей вновь старой враждой, какую американские солдаты питают к офицерам всех национальностей, поглядел на знаки различия, бронзовые крылья и пуговицы, даже не удивляясь, почему этот больной британский лейтенант в таком состоянии путешествует по Америке. «Был бы я старше или счастливее, я бы мог оказаться на его месте», – ревниво подумал он.
Снова пришел проводник.
– Нельзя пить в этом вагоне, я ведь вас предупреждал, – сказал он. – Нельзя, сэр. В таких вагонах не пьют. – И тут проводник увидал третьего военного. Он торопливо наклонился к нему и подозрительно глянул на Гиллигена и Лоу: – Что вам от него нужно?
– Просто подобрал его там, он, видно, иностранец, заблудился. Послушай, Эрнест…
– Заблудился? Ничего он не заблудился. Он из Джорджии. Я за ним, присматриваю. Кэп, – обратился он к офицеру, – вам эти люди не мешают?
Гиллиген и Лоу переглянулись.
– Черт, а я решил, что он иностранец, – шепнул Гиллиген.
Офицер поднял глаза на испуганного проводника.
– Нет, – сказал он медленно, – не мешают.
– Как вы хотите – остаться тут с ними или, может, проводить вас на ваше место?
– Оставь его с нами, – сказал Гиллигеа – Ему выпить хочется.
– Да нельзя ему пить. Он больной.
– Лейтенант, – оказал Гиллиген, – хотите выпить?
– Да, хочу выпить. Да.
– Но ему нельзя виски, сэр.
– Немножко можно. Я сам за ним присмотрю. А теперь дай-ка нам стаканы. Неужели тебе трудно?
Проводник снова начал:
– Но ему же нельзя…
– Слушайте, лейтенант, – прервал его Гиллиген, – заставьте вашего приятеля выдать нам стаканы – пить не из чего!
– Стаканы?
– Ну да! Не желает принести стаканы.
– Прикажете принести стаканы, нэп?
– Да, принесите нам стаканы, пожалуйста!
– Слушаю, кэп. – Проводник пошел и вернулся. – Присмотрите за ним, ладно? – сказал он Гиллигену.
– Конечно, конечно!
Проводник ушел. Гиллиген с завистью взглянул на своего гостя.
– Да, видно, надо родиться в Джорджии, чтоб тебя обслуживали на этом проклятом поезде. Я ему деньги давал – и то не помогло. Знаешь, генерал, – обратился он к Лоу, – пусть лейтенант едет в нашем купе, ладно? Еще пригодится.
– Ладно, – согласился Лоу. – Скажите, сэр, на каких самолетах вы летали?
– Брось ты глупости, – прервал его Гиллиген. – Оставь его в покое. Он разорил Францию,» теперь ему нужен отдых. Верно, лейтенант?
Из-под изрубцованного, изуродованного лба офицер смотрел на него недоуменными, добрыми глазами, но тут появился проводник со стаканами и бутылкой джинджер-эля. Он принес подушку, осторожно подсунул ее под голову офицеру, вытащил еще две подушки для остальных и с беспощадной добротой заставил их сесть поудобнее. Он действовал ловко и настойчиво, как непреклонная судьба, охватывая всех своей заботой.
Гиллигену с непривычки стало неловко.
– Эй, легче на поворотах, Джордж, не лапай меня, я сам! Мне бы эту бутылочку полапать, понял?
Не обращая внимания, проводник спросил:
– Вам удобно, кэп?
– Да. Удобно. Спасибо, – ответил офицер. Потом добавил: – Принеси и себе стакан. Выпей.
Гиллиген открыл бутылку, наполнил стаканы. Приторно и остро запахло имбирем.
– Вперед, солдаты!
Офицер взял стакан левой рукой, и тут Лоу увидел, что правая у него скрюченная, сухая.
– Ваше здоровье, – сказал офицер.
– Опрокинем! – сказал курсант Лоу.
Офицер смотрел на него, не притрагиваясь к стакану. Он смотрел на фуражку, лежащую на коленях у Лоу, и напряженное, ищущее выражение глаз сменилось четкой и ясной мыслью, так что Лоу показалось, будто его губы сложились для вопроса.
– Так точно, сэр. Курсант! – ответил он признательно и тепло, снова ощутив молодую, чистую гордость за свое звание.
Но напряжение оказалось непосильным для офицера, и его взгляд снова стал недоуменным и рассеянным. Гиллиген поднял стакан, прищурился.
– Выпьем за мир, – сказал он. – Трудно будет только первые сто лет.
Подошел проводник со своим стаканом.
– Лишний нос в корыте, – пожаловался Гиллиген, наливая ему.
Негр взбил и поправил подушку под головой у офицера.
– Извините меня, кэп, может, вам принести что-нибудь от головной боли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90