Нотариус, приказчик из аптеки и еще двое мужчин неопределенного вида, бросали металлические диски от лунки к лунке. И над всеми стояло задумчивое апрельское утро, таившее в себе полдневный жар.
У каждого нашлось приветливое слово для старина-священника, когда он проходил с мистером Сондерсом. Даже те, что клевали носом, стряхнув легкую старческую дремоту, спрашивали о Дональде. Старик проходил, окруженный почти что торжественным вниманием.
Мистер Сондерс шел за ним, отвечая на поклоны, глубоко озабоченный. «Черт подери это бабье», – сердился он. Они прошли мимо каменного постамента, на котором солдат конфедерации, затенив рукой глаза, стоял в вечной напряженной бдительности, и ректор снова повторил вопрос.
– Ей гораздо лучше сегодня. Очень неприятно, что она вчера упала в обморок, но она такая слабенькая, сами понимаете.
– О, этого можно было ожидать. Всех нас потрясло его неожиданное возвращение. Я уверен, что Дональд так это и понял. И потом их привязанность друг к другу, сами знаете…
Ветви деревьев, смыкаясь над улицей, образовали зеленый навес тишины, тени клетками легли на дорожку Мистеру Сондерсу захотелось вытереть шею платном. Он вынул из кармана две сигары, но ректор отвел его руку. Черт подери этих женщин! Пусть бы Минни сама все распутывала.
Священник снова заговорил:
– Мы живем в чудесном городке, мистер Сондерс. Какие улицы, какие деревья… А эта тишина – как раз то, что нужно Дональду.
– Да, да, как раз то, что ему нужно, доктор.
– Вы с миссис Сондерс непременно должны навестить его сегодня. Я ждал вас вчера вечером, но вспомнил, что Сесили так расстроилась… Впрочем, даже лучше, что вы не пришли. Дональд очень утомился, и миссис Па… Я решил, что лучше посоветоваться с врачом, просто из предосторожности, а врач велел Дональду лечь пораньше.
– Да, да. Мы собирались прийти, но, как вы сами сказали, он нездоров, притом первая ночь дома, да и Сесили в таком состоянии, что…
Мистер Сондерс почувствовал, что его внутренняя решимость испаряется. А вчера вечером решение казалось таким логичным, особенно после того, как жена, в виде последнего аргумента, привела его в комнату дочери, рыдавшей в постели. «Черт их подери, этих баб», – подумал он в третий раз. Затянувшись напоследок, он бросил сигару и мысленно подбодрил себя.
– Вот насчет их обручения, доктор…
– А, да, да. Я сам об этом думал. И скажу вам, Сесили – лучшее лекарство для него, не правда ли? Погодите, – остановил он собеседника, – разумеется, она не сразу привыкнет к его… к нему… – Он доверительно наклонился к мистеру Сондерсу. – Видите ли, у него шрам на лице. Но я уверен, что шрам можно залечить, хотя бы Сесили и привыкла к нему. По правде говоря, на нее все надежды, она скоро сделает его новым человеком.
Мистер Сондерс капитулировал. «Лучше завтра, – пообещал он себе. – Завтра все скажу».
– Он, естественно, несколько ошеломлен сейчас, – продолжал священник, – но наша забота, наше внимание и, главным образом, Сесили вылечат его непременно. А вы знаете, – и он снова посмотрел на мистера Сондерса добрыми глазами, – знаете, ведь он даже меня не сразу узнал, когда я утром зашел к нему! Но уверяю вас, это временное состояние. Этого надо было ждать, – добавил он торопливо. – Как вы думаете, надо было этого ждать?
– Думаю, что да, надо было. Но что с ним случилось? Как это он вдруг вернулся?
– Он об этом ничего не говорит. Его друг, который с ним приехал, уверяет меня, что Дональд сам ничего не знает, ничего не помнит. Но такие вещи часто случаются, так, по крайней мере, говорит этот молодой человек – он сам солдат, – а потом вдруг к нему вернется память. Кажется, Дональд потерял все бумаги, кроме свидетельства, что он выписан из английского госпиталя. Но прошу прощения: как будто вы начали что-то говорить об их обручении?
– Нет, нет. Ничего.
Солнце поднялось выше: близился полдень. На горизонте лежали пухлые облака, пышные, как взбитые сливки. К вечеру будет дождь. Вдруг мистер Сондерс сказал:
– Кстати, доктор, можно мне зайти повидать Дональда?
– О, конечно. Непременно. Он будет рад повидать старого знакомого. Конечно, заходите сейчас же.
Облака подымались все выше. Мужчины прошли мимо церкви, пересекли лужайку. Подымаясь по ступенькам к дому ректора, они увидели на террасе миссис Пауэрс с книжкой. Она подняла глаза, сразу увидала сходство. Слова ректора «Мистер Сондерс – старый друг Дональда» были излишними. Она встала, заложив книгу пальцем.
– Дональд прилег. По-моему, мистер Гиллиген у него. Я им сейчас скажу.
– Нет, нет, – заторопился мистер Сондерс, – не беспокойте его. Я зайду попозже.
– Зачем же? Ведь вы специально зашли повидать его! Он будет огорчен, если вы к нему не подымитесь. Вы ведь старый друг, не так ли? Кажется, вы сказали, что мистер Сондерс старый друг Дональда, доктор?
– Да, да, конечно. Это отец Сесили.
– Ну, тогда вы непременно должны его повидать. – Она взяла гостя под руку.
– Нет, нет, мэм. Доктор, вам не кажется, что лучше его не беспокоить? – взмолился он.
– Да, пожалуй, лучше. Значит, вы с миссис Сондерс придете сегодня после обеда?
Но она заупрямилась:
– Нет, доктор. Дональд будет очень рад увидеть отца мисс Сондерс. – Она решительно направила его к дверям, и он вместе со стариком поднялся за ней по лестнице.
На ее стук ответил голос Гиллигена, и она открыла двери.
– Джо, отец Сесили хочет видеть Дональда, – сказала она, посторонившись.
Двери распахнулись, свет хлынул в узкий коридор, потом закрылись, стало темнее, и в полумраке, стеной вставшем перед ней, она снова медленно сошла вниз. Косилка давно смолкла, под деревом виднелся садовник:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90