..
- Мне не хотелось бы проводить остаток своей жизни, скорбя по старым
друзьям, - немного подумав, ответил он.
"Конечно, может это и неестественно, - подумал Брюс, - но что я могу
поделать? Это часть моей жизни, это часть меня - я не умею жить
по-другому".
- Или их сыновьям, - закончил Альфред и отвернулся.
Только позднее Брюс понял смысл последней сказанной стариком фразы.

Привыкнуть можно ко всему, но в каких пределах?
Похоже, руководство города Готэма решило проверить-таки пределы
человеческих способностей к терпению на всякого рода выкрутасы.
Явление Джокера, загадочные яды и неожиданная их расшифровка,
готовящийся праздник, от которого вообще можно было ожидать чего угодно, и
наконец, летающая где-то гигантская Летучая Мышь - не слишком ли много
всего этого для несчастных готэмцев? А улицы страха? А темные сплетни? А
разборки между бандитами, получившие широкую огласку?
Что ни говори, и администрация, и теневое правительство не скупились
на устройство развлечений. Поэтому можно представить с каким нетерпением
(и затаенной ненавистью) ждали готэмцы очередного выступления мэра.
Больше всего от этого выигрывали владельцы небольших кафе: все
столики напротив телевизора оказывались занятыми, и порой приходилось
доставать запасные стулья и устраивать дополнительные места.
"Что им взбредет в голову на этот раз?" - с опаской думали жители
города.
Предыдущий опыт не обещал им ничего хорошего. Наиболее чувствительные
и наиболее суеверные люди терзались нехорошими предчувствиями...
Не были спокойны и работники телецентра. С самого утра одна из
операторов начала сеять панику, что, мол, Джокер или Бэтмен опять влезут в
эфир, и может быть, сделают это одновременно.
- Ну, нет! - взбесился режиссер. - Если и с этой передачей случится
что-то неладное, я попросту застрелюсь.
"Жаль в таком случае, если все обойдется гладко", - подумала его
секретарша.
Готовился к выступлению мэра и Джокер.
Когда наконец на экране возникло знакомое всем лицо, изборожденное
многочисленными мелкими морщинками, казалось, город сразу притих.
Мэр обвел взглядом экран, словно проверил, на месте ли рамка
телевизора, а также телезрители, и заговорил.
- Праздник в честь двухсотлетия Готэма отменяется. Мы не можем
гарантировать безопасность его проведения...
Огромное число людей в этот момент вздохнуло с огромным облегчением.
Мэр же считал, что он предпринял самоубийственный шаг. Шутка сказать
- отменить обещанный праздник! Он не сомневался, что после этого ему
перестанут доверять, как человеку не держащему обещаний - и ошибся. Ни
одно его начинание не вызывало еще благодарности столь горячей и
искренней, как эта "позорная" отмена.
Мэр приступил к чтению речи, которая должна была пояснить причины
принятого решения, но вдруг понял, что в телецентре происходит что-то не
то.
Сперва один сотрудник подошел и что-то шепнул оператору, потом они
оба забеспокоились, вокруг телекамеры началась беготня.
Мэр еще больше удивился бы и возмутился, окажись он в просмотровом
зале телецентра.
Сперва пропал звук.
Он оборвался сразу же после слова "безопасность".
Потом на правом экране, как и в прошлый раз, возникла уже знакомая
рожа.
Хотя на этот раз Джокер был без грима и никакие трупообразные его не
окружали, спутать его с кем-либо из-за оскаленного в вечной улыбке рта
было невозможно.
- Говорит Джокер! - объявил динамик.
Тысячи зрителей подались вперед, чтобы получше разглядеть возникшую
на экране рожу.
Некоторое время мэр еще светился где-то слева, беззвучно шевеля
губами, потом Джокер вытеснил его и оттуда.
И вновь тысячи готэмцев затаили дыхание в ожидании нового страшного
известия.
- У нас помехи! - нервно закричал режиссер передачи. - Постарайтесь
что-нибудь сделать!
Ему в ответ прозвучал короткий злобный смешок. Нет, смеялся не
Джокер, но бедняге режиссеру (кстати, так и не выполнившему свое обещание)
так и не удалось докопаться до того, кто смеялся.
Знала об этом только его секретарша.
А Джокер тем временем смотрел в телекамеру, словно заглядывал
зрителям в испуганные глаза.
Какими ничтожными они казались ему в этот момент!
- Здесь некоторые говорили жестокие слова обо мне, - довольно
усмехаясь, начал Джокер. - Кое-что из этого - правда. - Он сделал попытку
улыбнуться еще шире. У нормального человека такую улыбку назвали бы
ослепительной. - Как в отношении Гриссема, например. Он был вором и
террористом, но у него был прекрасный голос.
"Что происходит?" - переглядывались жители Готэма, и не находили
ответа.
- Что происходит? - кричали в трубку наиболее нервные и рьяные, звоня
в полицию, на телестудию, в мэрию, в редакцию и в прочие заведения; и там,
куда добирались такие звонки, тихо стонали от бессилия.
Что происходит не знал никто.
Точнее, знали все: выступал Джокер. И этого было достаточно, чтобы у
некоторых сложилось впечатление, что мир перевернулся.
(Говорят, что в этот день количество пациентов в психиатрических
клиниках резко возросло. Эти слухи правдивы лишь отчасти - настоящий пик
психических заболеваний пришелся на следующий день, и трудно было сказать,
передача ли вызвала его или события, последовавшие за ней.)
А пока Джокер выступал.
- Я склонен к театральным эффектам и иногда грубоват, - после этих
слов он выдержал небольшую паузу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65