Как только М. на три пальца наполнил из запотевшего графина рюмку Бонда, Бонд взял щепотку черного перца и высыпал в водку. Перец медленно осел на дно, оставив несколько зерен на поверхности, которые Бонд удалил кончиком пальца. Затем, запрокинув голову, он плеснул студеную жидкость в глотку и опустил рюмку с остатками перца на дне на стол.М. бросил на Бонда полный иронического любопытства взгляд.— Этому трюку меня научили в России, когда я работал при нашем посольстве в Москве, — объяснил Бонд. — На поверхности водки часто скапливается много сивушных масел, особенно если водка плохо очищена. Они крайне токсичны. В России, где спиртное потребляют в больших количествах, бросить в стакан щепотку перца вещь обычная. Вдобавок, мне нравится такой вкус, да и это вошло у меня в привычку. Но, конечно, не стоило оскорблять клубный «Вольфшмидт» подобным варварством, — добавил он с тонкой усмешкой.М. недовольно заворчал.— Пустяки, только не сыпь перец в любимое шампанское Бэзилдона, — произнес он сухо.За столом в дальнем конце столовой раздался взрыв грубого, жеребячьего гогота. М. бросил взгляд через плечо и вновь принялся за икру.— Что ты думаешь об этом Драксе? — спросил он, откусывая кусок намазанного маслом тоста.Бонд положил себе еще копченой семги со стоявшего перед ним серебряного блюда. Рыба была нежна. Бонд никак не мог оторваться от нее. Семгу таких исключительных качеств умеют разводить лишь в горной Шотландии, скандинавская не идет с ней ни в какое сравнение.— Естественно, его манеры оставляют желать лучшего. Поначалу я даже удивился, как вы его здесь терпите. — Бонд заметил, как пожал плечами М. — Однако это не мое дело, и к тому же, что это за клуб, где нет своего эксцентрика? Ну и конечно, он национальный герой, миллионер и явно недурной игрок. Даже когда прибегает к помощи недозволенных приемов, — прибавил он. — Однако в остальном он именно такой человек, каким я себе его представлял. Полный жизни, безжалостный, неуправляемый. Очень волевой. Меня нисколько не удивляют его успехи. Единственное, что я не в силах понять, так это почему он с такой легкостью идет на риск. Я имею в виду его жульничество. Это не укладывается ни в какие рамки. Что он хочет этим доказать? Что может позволить себе плевать на все и на всех? Он вкладывает в игру столько страсти, что может показаться, будто это и не игра вовсе, а ристание. Достаточно взглянуть на его ногти. Они изгрызены до живого мяса. И он сильно потеет. В нем таится некое подспудное напряжение, которое находит выход в его идиотских шуточках. Они чудовищно грубы. В них нет легкости. Мне показалось, что он хотел раздавить Бэзилдона как муху. Даже со своим партнером он обращается так, словно не видит его в упор. Само собой, он мне еще никак не насолил, однако я бы с удовольствием наступил ему на хвост. — Взглянув на М., он улыбнулся. — Если, конечно, получится.— Понимаю, — сказал М. — Однако не кажется ли тебе, что ты предъявляешь к нему слишком высокие требования. В общем-то, он сделал огромный шаг вперед, из ливерпульского, что ли, дока к своему нынешнему положению. В нем нет ни грани снобизма. Думаю, товарищи по доку считали его таким же несносным. А что касается его пристрастия к нечестной игре, то это, по-видимому, объясняется душевной ущербностью. Убежден, шагая по лестнице вверх, он срезал немало острых углов. Кто-то сказал, для того чтобы очень разбогатеть, человеку требуется благоприятное стечение обстоятельств и полоса непрерывного везения. Чтобы стать богатым недостаточно личных качеств. Так, по крайней мере, подсказывает мне опыт. В самом начале, когда он сколачивал лишь первый десяток тысяч, или первую сотню, все должно было идти как по маслу. А в послевоенной коммерции со всеми тогдашними правилами и ограничениями дело, вероятно, не обошлось без того, чтобы сунуть тысчонку-другую в нужную лапу. Чиновнику. Тому, кто разумеет лишь сложение, деление... и молчание.Пока происходила смена блюд, М. молчал. Подали шампанское в серебряном ведерке со льдом для Бонда и полбутылки кларета в маленькой плетеной корзиночке для М.Подождав, пока поданное вино будет по достоинству оценено, хранитель вин удалился. В этот момент к их столу подошел гарсон.— Коммандер Бонд? — осведомился он.Взяв протянутый конверт, Бонд надорвал его. В конверте лежал тонкий бумажный пакетик, который он осторожно, не поднимая над столом, вскрыл. Внутри пакетика был белый порошок. Взяв со стола серебряный нож для фруктов, он запустил кончик лезвия в пакетик и подцепил примерно половину содержимого. Затем, протянув руку с ножом к бокалу с шампанским, он высыпал порошок в шампанское.— Что это? — нетерпеливо спросил М.На лице Бонда не было и намека на извинения. Его, а не М. ждала сегодняшним вечером работа. Бонд знал, что делал. Всякий раз, когда предстояло дело, он с филигранной тщательностью готовился к нему заранее, стараясь свести к минимуму опасность риска. И если что-нибудь шло не по-плану, то следовательно, это нельзя было предусмотреть и он за это не отвечал.— Бензедрин, — сказал он. — Перед ужином я позвонил своей секретарше и попросил ее стащить для меня немного порошка из штабной медчасти. Он необходим мне, если я хочу сохранить ясную голову. Правда, он способен вызвать некоторую переоценку сил, но, думаю, это не помешает. — Он взболтал вино квочкой от тоста, и белый порошок растворился в вихре пузырьков. Затем он осушил бокал одним медленным глотком.— Порошок не имеет вкуса, — добавил Бонд. — А шампанское в самом деле великолепно.М. снисходительно улыбнулся.— Это твои заботы, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73