Раздался звук открывающейся двери, и что-то ударило Бонда по локтю.— Эй! — воскликнул он и попытался дотянуться до локтя, чтобы потереть его, но руки не подчинялись ему.— Надо же. Эй, Сэм, позови-ка дока. Этот, кажется, очухался.— Щас! Положи-ка его пока рядом с другими носилками.Бонд почувствовал, как его подняли. Стало прохладнее. Он открыл глаза и увидел над собой типичную круглую бруклинскую физиономию. Глаза поймали его взгляд и улыбнулись. Металлические ножки носилок коснулись пола.— Как дела, мистер?— Где я?В голосе Бонда слышались панические нотки. Он попытался встать и не смог. Все тело его покрылось потом. Боже! Неужели это еще прежняя жизнь? При мысли об этом его охватила тоска, и слезы потекли по его щекам.— Эй, эй! Спокойно, мистер. С вами все в порядке. Это Айдлуайлд, Нью-Йорк. Вы в Америке. Уже все хорошо, слышь?Мужчина выпрямился. Он явно принимал Бонда за беженца.— Давай, Сэм, двигай. Этот парень в шоке.— Ладно, ладно, — и оба голоса удалились, что-то беспокойно бормоча.Бонд обнаружил, что может вертеть головой. Он огляделся. Он находился в белом помещении, видимо как-то связанном с медицинской частью аэропорта. Здесь стоял ряд узких кроватей, солнце светило в высокие окна, но было прохладно, работал кондиционер. Он лежал на носилках, стоящих на полу. Рядом с ним стояли еще одни. Бонд повернул голову: на вторых носилках лежала Тилли. Она была без сознания. Ее бледное лицо, обрамленное темными волосами, смотрело в потолок.Дверь в покой отворилась. Доктор в белом халате вошел и придержал ее. Голдфингер, выглядевший оживленным и доброжелательным, быстро прошел между кроватями. За ним следовал На Все Руки. Бонд закрыл глаза. Боже! Значит, вот оно как.Шаги остановились возле его носилок, и голос Голдфингера произнес:— Что же, доктор, они, несомненно, выглядят неплохо. Вот одно из преимуществ, которые дают деньги. Когда друг или кто-то из персонала заболел, можно обеспечить ему наилучший медицинский уход. Нервный срыв у обоих. И в течение одной недели! Вы можете в это поверить? Но мне некого винить, кроме себя самого: заставил их слишком много работать. Теперь мой долг снова поставить их на ноги. Доктор Фош (кстати, лучший специалист в Женеве) высказался вполне определенно. «Лучшее для них лекарство — отдых, мистер Голдфингер, — сказал он. — Отдых, отдых и еще раз отдых». Он дал им транквилизаторы, и теперь они едут в Харкнесс-павильон.Голдфингер добродушно засмеялся:— Что посеешь, то и пожнешь, а, доктор? Поставив в Харкнесс рентгеновское оборудование на миллион долларов, я совершенно не рассчитывал получить что-нибудь взамен. Но в данном случае? Мне стоило только позвонить, и для них тут же нашли две прекрасные палаты. Теперь, — послышался шорох банкнот, — спасибо вам за беспокойство и помощь с иммиграционным отделом. К счастью, у них обоих действующие визы, и я думаю, что иммиграционный отдел удовлетворился тем, что мистер Аурик Голдфингер гарантирует — ни один из них не собирается силой свергнуть правительство Соединенных Штатов.— Да, конечно, и спасибо, мистер Голдфингер. Все, что могу для вас... Как я понял, на улице стоит ваша личная машина «скорой помощи».Бонд открыл глаза и посмотрел на врача. Он увидел симпатичного молодого человека в очках и с короткой стрижкой. Бонд спокойно и абсолютно искренне сказал:— Доктор, с девушкой и со мной абсолютно все в порядке. Нас накачали наркотиками и доставили сюда против нашей воли. Никто из нас не работает и никогда не работал на Голдфингера. Я предупреждаю вас, что нас похитили. Я требую начальника иммиграционного отдела. У меня есть друзья в Вашингтоне и Нью-Йорке, они поручатся за меня. Прошу вас мне верить.Бонд не сводил глаз с врача, пытаясь убедить его в своей правоте.Доктор забеспокоился. Он повернулся к Голдфингеру. Голдфингер покачал головой, чуть-чуть, чтобы не обидеть Бонда, и беспомощно вздернул брови.— Видите, что я имел в виду, доктор? Вот так уже несколько дней. Полный нервный спад в сочетании с манией преследования. Доктор Фош сказал, что так часто бывает. Ему потребуется провести несколько недель в Харкнессе. Но я доведу его лечение до конца, чего бы это ни стоило. Думаю, сейчас на него повлияло незнакомое окружение. Может быть, успокоительный укол...Врач наклонился к своему чемоданчику.— Надеюсь, вы правы, мистер Голдфингер. Поскольку Харкнесс займется этим случаем...Послышался звон инструментов.— Это ужасно грустно — видеть в таком состоянии человека, который был одним из лучших моих помощников. — Голдфингер улыбнулся Бонду ласковой отеческой улыбкой. Голос его был преисполнен заботы. — С тобой все будет в порядке, Джеймс. Расслабься и поспи. Боюсь, что перелет был для тебя слишком тяжел. Успокойся и предоставь все мне.Бонд чувствовал тампон на руке. Помимо воли с губ его посыпался поток ругательств. Затем в руку вонзилась игла. Бонд вскрикнул и кричал, кричал, пока врач, склонившись над ним, деликатно и терпеливо стирал пот с его лба.Теперь он находился в серой маленькой комнате без окон. Комната освещалась лампой, висящей посередине потолка. Вокруг лампы были расположены вентиляционные решетки, и в комнате стоял нейтральный запах воздуха, подаваемого через кондиционер. Бонд обнаружил, что может сесть. И сел. Он чувствовал себя немного пришибленно, но хорошо.Он вдруг почувствовал, что ужасно голоден и хочет пить. Когда он в последний раз ел? Два, три дня назад? Бонд спустил ноги с кровати. Он был абсолютно голый. Внимательно себя осмотрев, он не обнаружил никаких повреждений, кроме следов от инъекций. На Все Руки действовал очень аккуратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70