.. скажем, подлинной, словом, все эти качалки, шкафы,
столы и коврики были сделаны руками самих обитателей, которые тратили на
них свое время и делали их старательно и красиво. Другие жилища были
современны по стилю, а в одном чувствовалось явное восточное влияние.
Но у всех была одна явственная к безошибочная общая черта. При
взгляде на них чувствовалось, что эти комнаты действительно были родным
очагом, настоящим домом для тех, кто в них жил. На стене одной из
гостиных, над каменным камином, висела вышитая вручную надпись: "Нет места
лучше, чем дома"; и в этих словах не было ничего нарочитого или смешного,
они не казались старомодными, перенесенными из далекого прошлого; они были
не чем иным, как простым выражением подлинного чувства и факта.
- Кто вы? - Я поднял голову от проспекта, чтобы взглянуть человеку в
глаза.
Он раскуривал трубку, не торопясь, затягиваясь так, что пламя спички
всасывалось в чашечку, подняв на меня глаза.
- Это есть в тексте, - произнес он, - на последней страннице. Мы -
обитатели Верны, то есть первоначальные обитатели, - такие же люди, как и
вы. На Верне есть воздух, солнце, вода и суша, как и здесь. И такая же
средняя температура. Так что жизнь развивалась у нас совершенно так же,
как и у вас, только немного раньше. Мы - такие же люди, как и вы; есть
кое-какие анатомические различия, но незначительные. Мы читаем и любим
ваших Джемса Тербера, Джона Клейтона, Рабле, Аллена Марпла, Хэмингуэя,
Гримма, Марка Твена, Алана Нельсона. Нам нравится ваш шоколад, которого у
нас нет, и многое из вашей музыки. А вам понравилось бы многое у нас. Но
наши мысли, наши высочайшие цели, направление всей нашей истории, нашего
развития - все это сильно отличается от ваших. - Он улыбнулся и выпустил
клуб дыма. - Забавная выдумка, не так ли?
- Да. - Я знал, что это прозвучало резко и не стал тратить время на
улыбку. Я не мог сдержать себя. - А где находится Верна?
- Много световых лет отсюда, по вашему счету.
Я почему-то вдруг рассердился.
- Довольно трудно попасть туда, не правда ли?
Он внимательно взглянул на меня, потом обернулся к окну рядом.
- Идите сюда, - сказал он, и я обошел конторку, чтобы встать рядом с
ним. - Вон там, налево, - сказал он, кладя мне руку на плечо и указывая
направление трубкой, - там есть два больших жилых дома, стоящие спиной к
спине. У одного вход с Пятой авеню, у другого с Шестой. Видите? Они в
середине квартала, от них видны только крыши.
Я кивнул, а он продолжал:
- Один человек с женой живет на четырнадцатом этаже одного из этих
домов. Стена из гостиной - это задняя стена дома. У них есть друзья в
другом доме, тоже на четырнадцатом этаже, и одна стена у них в гостиной -
это задняя стена их дома. Иначе говоря, обе семьи живут в двух футах друг
от друга, так как задние стены домов соприкасаются.
Но когда Робинсоны хотят побывать у Бреденов, они выходят из
гостиной, идут к входной двери. Они идут по длинному коридору к лифту. Они
спускаются на четырнадцать этажей; потом, на улицу, - они должны обойти
квартал. А кварталы там длинные; в плохую погоду им иногда приходится даже
брать такси. Они входят в другой дом, идут через вестибюль к лифту,
поднимаются на четырнадцатый этаж, идут по коридору, звонят у двери, и,
наконец, входят в гостиную своих друзей - всего в двух футах от своей
собственной.
Человек вернулся к конторке, а я - на прежнее место, напротив него.
- Я могу только сказать вам, - продолжал он, - что способ, каким
путешествуют Робинсоны, подобен космическим перелетам, действительному
физическому преодолении этих огромных расстояний. - Он пожал плечами. - Но
если бы они могли преодолеть только эти два фута стены, не причинив вреда
ни стене, ни себе, - то вот так и "путешествуем" мы. Мы не пересекаем
пространств, мы оставляем их позади. - Он усмехнулся. - Вдох здесь - выдох
на Верне.
Я тихо спросил:
- Вот так прибыли туда и они, эти люди на картинке? Вы взяли их
отсюда?
Он кивнул.
- Но зачем?
Он пожал плечами:
- Если вы увидите, что горит дом вашего соседа, разве вы не кинетесь
спасать его семью, если можете? Чтобы спасти хотя бы столько, сколько
сможете?
- Да.
- Ну, вот, мы тоже.
- Вы думаете, у нас настолько плохо?
- А вы как думаете?
Я подумал о заголовках, которые я читал в газете нынче утром и каждое
утро.
- Не очень хорошо.
Он просто кивнул и продолжал.
- Мы не можем взять вас всех, не можем взять даже многих. Поэтому мы
выбираем некоторых.
- Давно?
- Давно. Один из нас был членом правительства при Линкольне. Но
только перед самой первой мировой войной мы увидели, к чему все идет; до
тех пор мы только наблюдали. Свое первое агентство мы открыли в Мехико
Сити в 1913 году. Теперь у нас есть отделения во всех больших городах.
- В 1913 году... - прошептал я, что-то вспомнив. - Мехико Сити!
Послушайте! Значит...
- Да. - Он улыбнулся, предвосхитив мой вопрос. - Эмброз Бирс
присоединился к нам в том году или в следующем. Он прожил до 1931 года, до
глубокой старости, и написал еще четыре книги. - Он перевернул обратно
одну страницу и показал на один из домов на первом большом снимке. - Он
жил вот здесь.
- А что вы скажете о судье Крейтере?
- Крейтере?
- Это еще одно знаменитое исчезновение, - пояснил я. - Он был судьей
в Нью-Йорке и исчез несколько лет назад.
- Не знаю. У нас, помнится, был судья, и из Нью-Йорка, лет двадцать с
чем-то назад, но я не припомню, как его звали.
1 2 3 4 5 6 7