Ну и потом, я хотел, чтобы легенда обо мне жила.
Этайон: Расскажи, как доктор Лао сумел поймать тебя.
Змей: Все это из-за русалки. Никогда в жизни не видел ничего подобного. Скажи мне, ведь правда, она прекрасна?
Этайон: Удивительно хороша.
Змей: Так вот, однажды я охотился у побережья Китая, и тут появился доктор Лао на своей большущей старой посудине. Она проплывала как раз надо мной, когда я погрузился, выискивая каракатицу. Вскоре я всплыл, чтобы глотнуть воздуха, и увидел, как доктор вытягивает из воды нечто такое, что поначалу принял за большую яркую рыбу. Он и его матросы вопили как резаные, и я решил подплыть поближе и посмотреть, кого они там поймали. Это была русалка. Я высунул голову и уставился на нее, зависнув над бортом посудины. Русалка так заворожила меня, что на какое-то время я погрузился в транс, и тогда доктор Лао набросил мне на шею трос, а другой его конец обвязал вокруг мачты. Эти чертовы чинки вытащили меня на палубу, словно кусок веревки. Проклятый трос сдавил меня, так что я потерял сознание. А когда очнулся, то был уже в этой клетке. Это произошло девять лет назад. Но наступит и мой час. Я ничего не забыл.
Этайон: Что ты сделаешь?
Змей: Я устрою обед, и доктор Лао будет мясным блюдом.
Этайон: Если, конечно, выберешься из его клетки.
Змей: Разумеется.
Этайон: Ну, а что после обеда?
Змей: О, я возьму русалку, посажу ее себе на спину – я думаю, она удержится, если обхватит меня руками и хвостом, и отправлюсь к ближайшей реке, а по ней – в море. Никому не советую меня останавливать.
Этайон: А почему ты возьмешь с собой русалку?
Змей: Она – дочь моря, а я – его сын. Она тоскует по нему так же, как и я. И кроме того, она прекрасна. Ты ведь сам это подтвердил. Я возьму ее в море и отпущу. Как ты думаешь, она помашет мне рукой, скрываясь в волнах прибоя? Она улыбнется мне, уплывая?
Этайон: Не сомневаюсь, именно так она и сделает.
Змей: Надеюсь. Затем я сам брошусь в волны прибоя и отправлюсь на восток, к маленькому скалистому островку. Моя самка будет по-прежнему ждать меня там, я знаю. Я поплыву на восток ради нее. И я вновь встречу наутилуса, ската, осьминога и гигантскую акулу.
Этайон: Хотел бы я отправиться вместе с тобой…
Мистер Этайон слонялся среди шатров в ожидании главного представления. У одного из шатров он столкнулся с выходившей оттуда репортером «Трибьюн».
– Бьюсь об заклад, сейчас вы позеленеете от зависти, – заявила она. – Я только что взяла интервью у самого доктора Лао.
– Ха, – усмехнулся мистер Этайон. – Я только что взял интервью у его змея.
Испытывая приятное чувство наполненности от изрядного количества выпитого пива, Ларри Кэмпер и его компаньон сидели за стойкой в баре Гарри Мартинеса, беседуя, прихлебывая пиво и покуривая. Они испытывали друг к другу интерес и расположение и обильно смачивали ростки дружеского чувства добрым холодным пивом. Погода, трудные времена и цирковая процессия были обсуждены досконально, и разговор перешел на подробности службы Ларри на востоке.
– Бог ты мой, – рассказывал Ларри, – я отслужил шесть чертовых лет среди варваров и теперь приехал домой, чтобы снова стать цивилизованным человеком. Господи, да, попав во Фриско, я чувствовал себя деревенским мальцом, первый раз очутившимся в городе.
– А где ты был в Китае, Ларри?
– В основном, в Тяньцзине. Там базировался наш Пятнадцатый. Ну и поколесить, конечно, пришлось.
– А какое у них там пиво? – спросил Гарри Мартинес.
– О, «Асаки», «Сакура», «Голд Ботл», «Файв Стар», «Купер», «Чесс», «Спатенбрау», «Мюнхен» и еще до черта всякого. Лучше всего был «Купер». Если слить вместе все пиво, что я там выпил, приличное море получится.
– Ну, что там за женщины?
– Да какие угодно – кореянки, маньчжурки, японки, кантонизки, еврейки, славянки, француженки, филиппинки. До черта разных женщин. Маньчжурки самые лучшие. Здоровые, толстые коровы с добрыми глазами и огромными ножищами, которые они всегда готовы раздвинуть. Они носят штаны и куртки, как мужчины; волосы у них черные, как смоль.
– Я слышал, – сказал друг Ларри, – что китайские женщины вроде бы здорово отличаются от наших. Это правда?
– Ерунда, – ответил Ларри, – они ничем не отличаются от остальных. Хотя, забавно, многие китайцы думают то же самое о белых женщинах. Интересно, откуда это пошло?
Но ни его друг, ни Гарри Мартинес не смогли помочь Ларри разрешить этот вопрос.
– Господи, – сказал друг Ларри, – как бы я хотел поездить по свету, повидать разных людей, посмотреть всякие места, как это удалось тебе. Мне всегда хотелось путешествовать, но думаю, никогда не доведется; буду торчать в этом Абалоне с женой и двумя детьми и едва сводить концы с концами, пока не умру. Я как раз на днях думал: не улизнуть ли отсюда – добраться до побережья и отправиться куда-нибудь в Австралию, да куда угодно, лишь бы подальше отсюда. А так я бы мог изменить имя и начать все сначала и, возможно, повидать в жизни еще что-нибудь. Но, скорее всего, я останусь киснуть в этом чертовом Абалоне с женой и детьми, пока не сдохну.
– А ты там видел, как людям отрубали головы? – спросил Гарри Мартинес.
– О, конечно, – ответил Ларри. – Тогда, в двадцать седьмом, они много людей казнили. Мы с ребятами каждый раз ходили в город смотреть, когда они устраивали казнь. У меня даже есть несколько фотографий. Правда, они остались в сундуке во Фриско.
Однажды в городке, где мы поддерживали порядок, пока у них шла революция, китайские солдаты окружили банду дезертиров и решили провести публичную казнь. Место было выбрано в каменном карьере, и мы с ребятами пошли посмотреть.
Вместо того, чтобы рубить головы, они расстреливали бандитов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33