ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Одатис может вернуться из царского стана хоть завтра. Арзаку очень
хотелось сделать пантеру к приезду сестры.
Последняя клепка встала на место. Арзак вбил ее в медь и поднял котел
днищем к солнцу. Ни один самый тоненький луч не светил из-под края
заплаты, значит удержится и вода.
- Сделал, - сказал сам себе Арзак. Этим словом Старик отмечал
удавшуюся работу.
- Не сделал, - раздалось за спиной.
Арзак вскочил, не выпуская котла из рук.
- Не сделал. - Старик ткнул пальцем в стенку у горловины и направился
к горну.
Сейчас будет вынут горшок с вмазанной крышкой и через малое время
будет разбит. Так всегда происходит на утро после ночи полной луны. Но
Арзак не хотел смотреть в сторону горна. Ему было стыдно. Какой он воин,
если, думая о пантере, он перестал слышать степь и не расслышал шагов
Старика? Какой он кузнец, если не разглядел следы отвалившихся ручек и
Старик ему указал на вмятину. Нет, никогда ему не узнать заветные тайны
металла.
- Арзак, смотри! - крикнула Миррина.
Арзак не обернулся. Он взял толстый прут и пошел к своей наковальне.
Рабочее место у него было собственное.
- Все равно услышишь, - рассмеялась Миррина, - а слышать и знать, что
означает звук, почти то же, что видеть.
Миррина была права. Вот раздался тяжелый глухой удар, и Арзак словно
увидел, как Старик опустил молоток на крышку; треск - развалился горшок из
непрочной глины; звон с перестуком - освобожденные наконечники рассыпались
по каменной наковальне. Со вчерашнего дня они томились в горшке вместе с
обрезками козьей шкуры и костями. Жар закалил их, кости придали крепость.
Стоит насадить такой наконечник на древко и пустить в разящий полет, он
пробьет любую твердую цель, даже плиту из меди, если встретит на пути.
Тайну негнущихся наконечников, пробивавшихся толстую медь после
закалки в горшке, - эту тайну Арзак давно знал. Неужели ему никогда не
откроется тайна нетупеющих акинаков?
До высокого солнца старик и Арзак работали. Старик сдирал с
наконечников заусенцы и наплывы. Арзак прилаживал к горловине котла
затейливо скрученные ручки.
- Хоть в царский шатер, - сказала Миррина. Она принесла молоко и с
горшками в обеих руках остановилась возле Арзака, рассматривавшего свою
работу. Крученые ручки вились на котле, словно две змейки. Старик
покосился и хмуро отвел глаза.
- Нет, Миррина, не сделал, - грустно сказал Арзак и, переложив на
слова значение брошенное Стариком взгляда, добавил: - Может быть, ручки и
хорошие, только украсить нарядными ручками старый оббитый котел все равно,
что поставить на куртку из потертой овчины красную шерстяную заплату.
- Понять ошибку - значит встать на путь мастерства, - сказала
Миррина. Она всегда ободряла Арзака. От Старика редко слово услышишь.
Поэтому Арзак очень обрадовался, когда кончив есть и отерев руки и бороду
чистой тряпицей, Старик произнес:
- В горне медь, добавь для прочности олово.
Арзак умел понимать молчание Старика. Ему ли не понять сказанное?
Старик разрешил приступить к отливки пантеры!
В два прыжка Арзак очутился у горна, но вдруг обернулся, замер,
увидел, что Старик тоже прислушивается. Сомнений не оставалось.
- Савлий едет! - закричал Арзак и, забыв о пантере помчался в
стойбище.
3. ДЕВОЧКА В БЕЛОЙ КИБИТКЕ
Едет! Едет! Царь! Савлий!
Старые, молодые, женщины с младенцами на руках, ребятишки - все
высыпали встречать повозку. Савлия ждали. Едва ветер разнес по степи весть
о его приближении, кибитки были составлены вкруг и в котлах на высоких
ножках закипела густая баранья похлебка, приправленная острыми травами и
чесноком, Фигурки горных козлов у горловин оберегали похлебку от сглаза.
- Оу! Оу! Царь! Царь!
Повозка вползла в кочевье и втащила, словно огромного змея на
привязи, толпу орущих людей.
- Савлий! Царь! Оу-о!
Умер царь - вождь вождей, предводитель всех предводителей. В знак
горя скифы слез не лили, в знак горя они проливали кровь. Арзак наносил
себе раны вместе со всеми.
Вдруг на грудь к нему прыгнул белый с рыжими пятнами лохматый пес.
"Лохмат" - Арзак подхватил скулившую собаку и завертел головой, выглядывая
Одатис. Одатис и Лохмат были два неразлучника, где Одатис, там и ее кути.
Лохмат любого коня догонит, если на нем поскачет малышка. Недаром он в
царский стан убежал, когда приезжала Гунда с дружинниками.
- Где Одатис? - спросил Арзак у Лохмата.
Лохмат вырвался и бросился к белой кибитке с откинутым войлочным
пологом. В открытом проеме сидела женщина в прекрасном уборе из золота.
Это была Гунда, одна из жен Савлия. Арзак тотчас узнал ее. Бедная, значит
она...
Он не успел довести свою мысль до конца. В глазах потемнело.
Столкнулись и рассыпались искрами золотые круги.
Из-за туго обтянутого, в блестках, плеча царской жены на него
смотрела плачущая Одатис.
- Одатис!
- Брат!
Не повернув головы, Гунда двинула локтем, и Одатис исчезла, должно
быть, упала.
- Брат, - донеслось из кибитки.
Арзак очутился рядом. Его руки сами собой схватили за повод ближнюю
лошадь, и в тот же момент сильный удар кулаком отбросил его на землю.
- Эй, мальчонка, чего к лошадям суешься, жизнь что ли недорога? -
крикнул дружинник.
Арзак поднялся, потирая ушибленное о камень бедро. Он готов был
кинуться в бой с двумя и даже тремя врагами. Но на кого бросаться сейчас,
когда врагом оказался обычай?
1 2 3 4 5 6 7 8