Он должен пронзить стрелой яблоко в руке всеблагой Тамар. Так царица цариц рассудила, такова её воля.
Помощники распорядителя повторили неслыханное.
Витязи спешились, как ядовитых змей, отбросили в сторону луки, высыпали из колчанов стрелы. Только витязь Кольчужной Сетки продолжал держать лук.
Высказать общую волю взялся Саргис Тмогвели, потомок Фарсмана Тмогвели, погибшего в борьбе с завоевателями-сельджуками. Могила героя в пещере близ Тмогви почиталась всеми святыней. Упав перед царицей цариц на оба колена, Саргис проговорил:
– Ни у одного из нас не дрогнет рука, если прикажет светозарная повелительница лишить самих себя жизни. Её же бесценная кровь, пролитая даже по воле случая, навлечёт вечное проклятие на нас и наших детей. Мы, рабы богоподобной царицы, молим её отвратить от себя и от нас роковую опасность.
Тамар покачала в ответ головой.

Дрожавший от ужаса распорядитель был вынужден повторить призыв к безумной затее. И тут все увидели, что витязь Кольчужной Сетки начал оттягивать тетиву. Лук дугой изогнулся в крепких руках. Стрела примерилась к цели.
– Не сметь! – выдохнуло поле.
Давид Сослани вскочил, чтобы прикрыть собой Тамар. Амирспасалар выхватил саблю.
Но витязь сам в бессилии опустил руки. Бычья жила тетивы распрямилась. Стрела упала на землю.
Шота стоял рядом. Он поднял стрелу, сказал:
– Прости, что забираю победу, как эту стрелу. Я сложил бы награду к твоим ногам, если бы не долг перед одним человеком. Он находится в заточении.
– Также верного друга хотел выручить из неволи, – проговорил витязь Кольчужной Сетки и отвернулся.
Со стрелой наперевес, как с копьём или дротиком, Шота поднялся на ступени помоста, приблизился к Светозарной и, придержав в её руке яблоко, с силой вонзил бронзовый наконечник в жёлтый от спелости плод.
Он сделал это и только тогда упал на колени.
– Рустави! Рустави! – понеслось по полю. Казалось, вместе с людьми победителя славили небо, солнце и горы.
– Встань, Шота Руставели, доблестный воин и мудрый поэт. Ты один догадался, что не назначила я расстояние, с которого должно направить стрелу, – весело проговорила Тамар.
От радости нежные щёки покрылись румянцем, глаза под частоколом ресниц заискрились, уголки пухлого маленького рта приподнялись в улыбке. «Слепцом родился и незрячим покинет мир каждый, кто не видел лучезарной красоты Тамар», – любили повторять во всех семи землях.
– Разум большая сила, чем сила рук, – продолжала Тамар, когда Шота поднялся. – Догадка, осенившая ясный ум, привела героя к победе, и я тороплюсь услышать просьбу победителя, чтобы порадовать себя её исполнением.
– Пусть простит царь царей, если произнесёт верный раб недозволенное, – сказал Шота и посмотрел на Закарэ. Он знал, какую бурю поднимет сейчас в душе амирспасалара, но было бы против чести и совести поступить по-другому.
– В крепости Верхняя заключён узник, – продолжал Шота твёрдо. – Его обвиняют в грабеже и бродяжничестве, хотя грабителей держат в тюремных ямах, а не в крепостных башнях. Этот человек спас мне жизнь, и я припадаю к стопам царицы цариц, моля вернуть ему самое дорогое, чем обладают люди, – свободу.
– Твоё благородное сердце бьётся не для себя – для других, – произнесла Тамар. – Надеюсь, амирспасалар, – обратилась она к Закарэ, – мы не заставим победителя повторять свою просьбу дважды.
– Желание царя царей для всех нас – закон, – с поклоном ответил Закарэ. – Однако мне придётся молить победителя умерить своё нетерпение и подождать до завтра. Начальник крепости Верхняя – гость нашего праздника, и, справедливости ради, за которую ратует победитель, не стоит лишать старого воина удовольствия разделить с нами веселье. Завтра Реваз Мтбевари вернётся в крепость и отдаст нужные распоряжения. До той поры сами стены и башни Верхней ручаются за безопасность узника.
Закарэ нуждался в отсрочке, хотя бы на день. Сегодня, самое позднее завтра, витязь, закрытый кольчугой, окажется у него в руках. Вот тогда пусть поэт забирает своего подопечного. Едва двор покинет Тмогви и переедет в южные замки, место в крепости Верхняя навечно займёт другой, более важный узник. Не придётся ему больше тревожить установившийся в государстве порядок.
– Принимает ли Шота условие амирспасалара? – спросила Тамар.
– Я благодарю царя царей за великую щедрость.
– Щедрым был ты, победитель. Ты имел случай наполнить свою казну несметным богатством, но отдал обещанный дар другому.
– Что припрячешь – то погубишь, что раздашь – вернётся снова, – ответил Шота строчкой своих стихов.
– Ступай, – улыбнулась Тамар. – Поле ждёт своего героя.
Верхом на коне Шота проделал круг торжества и почёта. На ходу он похлопывал и гладил Аргентума в знак того, что победа принадлежала обоим. Им кричали слова приветствий. Повсюду были весёлые лица, сияющие глаза. Шота помахал рукой Липариту, стоявшему у самых верёвок. «Всё будет, как должно, и преданную любовь увенчает награда», – подумал он про себя и удивился, что не увидел поблизости Микаэла.
Конь мчался по берегу Мтквари дорогой, проложенной возле скал. Всадник доверился быстрому, ровному бегу, не горячил коня плетью, хотя время от времени с тревогой оглядывался назад. Тёмное облако, сгустившееся вдали, казалось, висело на месте. На самом деле, это двигалась по пятам погоня. «В один миг снарядили, – думал всадник, – готовились, должно быть, со вчерашнего дня. Только где обычным коняшкам сравняться в беге с конём, названным в честь Мерани? Недаром здешние сказывали, что был крылатым тот конь».
Всадник откинул кольчужную сетку, подставил ветру разгорячённые щёки и лоб:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49