- Ну-ну, - сказал Голос. - Встань. Я хочу видеть твое лицо.
* * *
- Итак?
- Он был страшно возбужден, постоянно падал на колени, стучал голо-
вой об пол. По-моему, многого он толком не понял.
- А что ты от него хотел? Чтобы он воспринял с ясным лицом и улыб-
кой на устах? Для него общение с тобой может оказаться катастрофичес-
ким и придется подыскивать другую кандидатуру.
- Не думаю, в конце беседы он почти успокоился, и говорил вполне
осмысленно. Он просит чуда.
- Чуда? Ну да, ну да. Иначе соплеменники ему просто не поверят. Что
же, яви им чудо. Например, перенеси этот... как его...
- Ковчег.
- Да, ковчег. Перенеси его в деревню. Или еще что-нибудь придумай.
Поэффектней. Уж вмешиваться, так вмешиваться. Кстати, зачем они при-
несли ковчег на вершину? И вообще - зачем ковчег?
- Насколько я понял, он считает, что со мной нельзя разговаривать
нигде, кроме как в ковчеге. В этом он твердо убежден. А вершину горы я
сам ему назначил. Как место встречи.
- Хм... Стоило ли так трудиться? Я имею в виду ковчег.
- Он считает, что стоило.
- Ладно. Это их дело. Пусть строят ковчеги, таскают их по горам,
если им так хочется. Когда следующий сеанс?
- Через день. Думаю, к тому времени он окончательно придет в себя.
- Да-да. Если это вообще возможно.
* * *
Ковчег мягко качнуло и Теофей взмахнул руками, чтобы не упасть. Он
постоял минуту, прислушиваясь к своим ощущениям. Было хорошо. Снаружи
раздался Голос:
- Слушайте Теофея... Слушайте Теофея... Слушайте Теофея...
Теофей знал, что там, за стенами ковчега стоят изумленные соплемен-
ники. С выпученными глазами. С открытыми ртами. Ковчег, который они
полдня несли на вершину горы, в мгновение ока оказался посреди дерев-
ни. И сейчас он, Теофей, откроет дверь и выйдет с торжественным выра-
жением лица и объявит людям Закон, и люди будут внимать ему молча, с
безграничным доверием и почтением. Нет, торжественное выражение никак
не получалось - губы сами собой складывались в счастливую улыбку. Тео-
фея просто распирало от счастья. Он даже сжал лицо руками - нет! И
пусть, подумал он. Пусть видят, что он счастлив и горд. Он, Теофей -
Проводник - счастлив и горд. И он открыл дверь.
* * *
Теофей сидел на своем любимом камне и мучился. Он глодал себя, он
ругал себя самыми страшными словами, он терзал свою душу. Он опять об-
манул. Он посмел исказить Закон. Он добавил кое-что от себя. Как это
произошло? Кто потянул его за язык? Он вспоминал свои последние слова
из той памятной речи перед сельчанами и ему было нестерпимо стыдно.
Как посмел его мерзкий язык произнести эти слова? Тогда, стоя рядом с
ковчегом, глядя в глаза то Сааву, то Доронии, он произнес эти прокля-
тые слова, и когда смысл их дошел до него, тут же облился холодным по-
том. Этих слов не было в голове - откуда же они взялись? Не иначе, как
Лукавый попутал. Он, только он! Ему было страшно. Как Бог отнесется к
этим словам? Теофей полагал, что Бог не одобрит его самодеятельности,
значит - накажет нерадивого Проводника. Как? И когда? Теофей принялся
обдумывать сказанные им тогда слова. Но ведь ничего особенного в этих
словах нет. Бог и сам мог их сказать. Может быть Бог просто забыл их
сказать? Ведь это правильные слова? Нет в них ничего плохого, ничего
такого, что расходилось бы с Законом. Точнее - одна маленькая закавыка
все-таки есть, но ведь она же маленькая, малюсенькая, на нее и внима-
ния обращать не стоит, это же чепуха. Стоп! Что значит - чепуха? В За-
коне не может быть чепухи! Закон - это такая штука, что в нем просто
не может быть чепухи. По определению. Ему не стоит обманывать себя, он
допустил оплошность, преступную оплошность. Но ведь он не виноват -
это Лукавый, это от него. Откуда же еще могли взяться эти проклятые
слова, как не от Лукавого? И потом - уже поздно. Слова вошли в уши лю-
дей и навеки остались в них. Их уже не убрать. Никого уже не убедить в
том, что на эти слова не нужно обращать внимания, что они - отсебяти-
на, навеянная Лукавым. Значит - снова ложь, снова грех. И никуда не
уйти от греха - он повсюду. И стоит только показаться, что вот - ушел
от греха, зарекся, а грех тут как тут.
Люди считают Теофея честнейшим человеком, они просто не допускают
мысли о том, что он лгун. Это не может прийти им в голову, а если
кто-то посторонний намекнет об этом, люди закидают такого камнями. Та-
кое было, и не однажды. Да-да, одного даже забили насмерть, и эта
смерть на его, Теофея, совести. На его совести много грехов, но люди
считают его праведником, особенно теперь, когда он стал Проводником.
Теперь авторитет его непререкаем и, возможно, еще не одного несчастно-
го, усомнившегося в Теофее, забьют досмерти. И эти смерти лягут на со-
весть. Сколько еще ляжет на совесть! Ведь жить еще долго, несмотря на
то, что он уже стар. Еще долго будут ходить паломники, чтобы покло-
ниться святому старцу, чтобы своими глазами увидеть святого старца,
ковчег, гору, своими ушами услышать Закон из уст святого старца и раз-
нести по миру увиденное и услышанное. И те проклятые слова пойдут пу-
тешествовать по миру! Теофей закрыл лицо ладонями. Стыдно. Нестерпимо
стыдно. Он, Теофей, святой старец, разговаривавший с самим Богом, Тео-
фей, которому заглядывают в рот, ловя каждое слово, боясь пропустить,
не услышать - обыкновенный грешник. Конечно, по сравнению с любым дру-
гим человеком - Теофей безгрешен. Он никого никогда не убил, не обво-
ровал, не ограбил. Он не прелюбодействовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28