Что это Иуда так смотрит на Учителя? Что это у него за взгляд та-
кой? Симеон вдруг понял и поразился: Иуда смотрел на Учителя так же,
как он смотрит на деньги! Что это значит? Значит ли это, что Иуда воз-
любил Учителя в той же степени, в коей он возлюбил деньги? Или это
значит, что он видит в Учителе источник денег? Не замышляет ли он пре-
дательства? А Лука что-то чертит на своем пергаменте, усердно чертит,
а раньше он просто слушал, а записывал потом. Не замышляет ли чего
этот писака? Симеону становилось плохо от этих мыслей, он чувствовал,
всем сердцем чувствовал, что грядет нечто ужасное, и силился предотв-
ратить, и его слабых сил не хватало, и он понял, что не сможет ничего
сделать, что это ужасное все равно произойдет и никто и ни что не смо-
жет помешать ему произойти, и что сам Учитель знает, что что-то прои-
зойдет и ничего не делает, словно ждет этого, как нечто предопределен-
ное и неизбежное.
Слава Учителя обгоняла его, и когда они пришли в Иерусалим, его
встретили приветственными криками. Многие кланялись ему, многие смот-
рели с любопытством. В Иерусалиме всегда было полным-полно пророков,
ясновидящих, магов, фокусников, факиров, гадалок, их любили, их слуша-
ли, за ними ходили по пятам и толпа пришла посмотреть на нового проро-
ка, про которого говорили, что он и есть Мессия, предсказанный в древ-
них книгах. И они прошли вслед за Ешу, которого теперь называли полным
именем - Иисус, в храм, и Иисус начал проповедовать. Он говорил долго,
очень долго. Он говорил то, что Симеон уже слышал, говорил подробно,
пытаясь донести свои мысли до всех, самых непонятливых. Толпа жадно
слушала, потому что таких проповедей здесь никогда не слышали. В храм
набилось столько народу, сколько в нем не было, наверное, никогда. Все
было хорошо, пока Иисус говорил о любви, но когда он повел крамолу о
государственной власти, о священниках, о вере, в толпе раздались него-
дующие крики, толпа зашумела, заколыхалась, кто-то истерически заво-
пил, что сейчас Бог разгневается и в храм ударит молния, толпа сошла с
ума, поднялась паника, люди давили друг друга, их вынесло из храма
людским течением, и Симеон защищал Учителя от нападок обезумевших го-
рожан, а Учитель только грустно улыбался.
Народу было множество, с горечью думал Симеон. Кто-нибудь обяза-
тельно донесет, среди такой толпы обязательно найдется лояльный к
властям человечишко. Симеон оглядел учеников. Они выглядели растерян-
ными. Еще бы! Говорить в узком кругу - одно дело -, а всенародно -
совсем другое. Когда они пришли в ночлежку, Симеон попытался было в
который раз поговорить с Учителем о безопасности и в который раз Ешу
только улыбнулся. Симеон с досадой махнул рукой и собирался отойти, но
Ешу ласково притянул его к себе и прошептал в ухо:
- Все идет своим чередом. Пойми ты это и не усердствуй.
Симеон понуро поплелся к своему ложу. Так и есть. Ешу знает, что
произойдет и он к этому готов. Симеон тоже готов, но по-другому - у
него под хитоном спрятан кинжал. Он украл этот кинжал. Человек грешен.
Но Симеон совершил этот грех во имя добра, чтобы защитить Учителя, он
собирался драться за него не на живот, а на смерть. Он не даст Учителя
в обиду! Сам умрет, а Учителя не даст! Симеон был готов к драке, он
знал, что драка будет, и знал, что, когда драка произойдет, ему не
выйти из нее живым, потому что арестовывать Ешу придут вооруженные
стражники, к дракам привычные и дракам обученные. Симеон лежал, обду-
мывая предстоящую драку, представляя, как он налетит на стражу, как
стража отступит сначала от неожиданности, а потом насядет на него...
Он представлял, как он лежит, смертельно раненый, истекая кровью, и
протягивает руку к Учителю. А потом - смерть...
Постой, а где же Иуда, где этот мерзкий сребролюбец? А где Учитель?
Когда же он успел выйти? Чуя недоброе, Симеон бросился к выходу, выбе-
жал из ночлежки и увидел далеко, в конце переулка стражников в полном
боевом снаряжении с факелами и среди них - Учителя. Ноги у Симеона
вдруг сделались ватными, к горлу подступила дурнота. Он стоял и смот-
рел, как Учителя уводят, и сжимал бесполезный нож, и это было как во
сне, он не мог двинуться с места, на него что-то нашло. И Учителя уве-
ли, и ночь опустились на землю, и стало пусто в переулке и стало пусто
у Симеона в душе. Он выронил нож. Из глаз вдруг брызнули слезы. Он
стоял и плакал, плакал от бессилия, и в голове гудели какие-то мысли,
не мысли даже, а обрывки: "Увели... Драка... Где? Почему? Догнать...
Отбить... Умереть..." Потом даже мыслей не стало. Он просто стоял и
смотрел в сгущающийся мрак, и что-то саднило в душе, он чувствовал фи-
зическую боль, и почувствовал в себе какое-то движение, поднял в недо-
умении руку и увидел, что кисть сжимается в кулак и разжимается, мер-
но, как чужая. И тогда что-то сверкнуло в голове и он заорал. Не зао-
рал даже, а завыл, как дикий зверь. Какой-то прохожий шарахнулся от
него, в ночлежке что-то прогрохотало и стихло. И тут он увидел Иуду.
Иуда приближался с той стороны, куда увели Учителя и бережно нес ка-
кой-то полотняный мешок. Симеон почувствовал, как откуда-то изнутри,
из самых глубин, поднимается и заволакивает его кровавая волна, и воз-
духу не хватает, и он ухватил удивленного Иуду за грудки, и встряхнул
так, что у Иуды мотнулась голова, и потащил в ночлежку, издавая утроб-
ное урчание. Он втащил свою ношу в комнату, где сразу началось движе-
ние, поднялся гомон, но он не слышал и не понимал, что говорили и кри-
чали, он еще раз встряхнул Иуду и швырнул в угол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28