Он мог бы с легкостью убежать от дикаря и добраться до долины в одиночестве, но услышав возглас девушки, повернулся и стал вновь карабкаться на уступ, чтобы оказаться лицом к лицу с устрашающим обитателем пещеры, которому ничего не стоило уложить его одним ударом.
Уолдо Эмерсон перестал дрожать. Он успокоился, мышцы его напряглись, когда, описав дугу своей дубинкой, он со всей силой ударил ею по поднятой руке врага.
Он услышал хруст кости и отчаянный вопль — человек отпрянул назад, девушка спрыгнула с уступа и, схватившись за руки, они побежали по скалистой стене вниз.
Когда они спустились, девушка увлекла Уолдо в тень леса, затем внезапно повернула к северу, в сторону, противоположную той, куда они побежали сперва.
Она все еще цеплялась за руку Уолдо, однако не сбавила темпа после того, как их скрыла темнота леса. Она так уверенно бежала сквозь непроглядную лесную тьму, словно путь им освещали огненные арки, Уолдо же то и дело спотыкался и падал.
Звук погони стал едва различим, очевидно пещерные люди побежали вглубь леса, девушка же неслась все дальше и дальше, и задыхающемуся Уолдо казалось, что этому бегу не будет конца. Затем они оказались на берегу ручья, который увидели со скалы. Здесь девушка перешла на шаг и вскоре по отлогому берегу они вошли в воду, доходившую бостонцу до колен.
Девушка вела его по дну ручья, порой они проваливались в ямы и почти с головой погружались в воду.
Уолдо никогда не учился примитивному искусству плаванья и несомненно утонул бы, если б крепкая загорелая рука девушки не извлекала его, отплевывающегося и кашляющего, то из одной, то из другой страшной ямы, пока, наконец, ей удалось благополучно вытащить его, полузадохнувшегося и впавшего в отчаяние, на низкий, поросший травой берег у подножья скалистой стены — одной из сторон узкого ущелья, через которое протекала бурная речка.
Не следует думать, что с Уолдо Эмерсоном, когда он вернулся, чтобы оказаться лицом к лицу с косматым дикарем, угрожающим разлучить его с его новым другом, произошло волшебное превращение из зайца во льва — это было далеко не так.
Теперь, когда представилась возможность полежать спокойно и поразмышлять о событиях последнего часа, у Уолдо Эмерсона наступила реакция, он был благодарен ночи, скрывшей от глаз девушки жалкое зрелище, которое он представлял собой — руки и ноги не повиновались ему, губы дрожали.
Его снова охватил страх, нервы были напряжены до предела.
В каньоне, где они расположились, было отнюдь не тепло, над холодной водой проносились порывы ветра, и таким образом к душевным мукам Уолдо прибавился и физический дискомфорт. Он и впрямь был жалок сейчас, лежа, съежившись, на траве и моля о том, чтобы поскорее взошло солнце, и в то же время страшась дня, поскольку враги тогда смогут обнаружить его.
Но вот наступил рассвет, и очнувшись от тревожного сна, Уолдо увидел себя в прекрасном райском уголке, окруженном высокими скалами, подступающими к реке, на отлогом зеленом берегу, который был скрыт от глаз и который можно было обнаружить разве что с вершины скалы.
На расстоянии нескольких футов от него лежала девушка.
Она еще не проснулась. Ее голова покоилась на крепкой загорелой руке. Шелковистые черные волосы небрежно рассыпались по щеке и по другой руке, грациозно откинутой на зеленую траву. Глядя на девушку, Уолдо поразился, до чего она хороша. Никогда раньше он не встречал подобной девушки. Молодые женщины, с которыми он дружил, были чопорными и некрасивыми, с вытянутыми бледными лицами и тонкими губами, они никогда не отваживались улыбаться и тем более презирали плебейский смех.
Губы же этой девушки, казалось, были созданы для смеха и чего-то еще, но чего именно, Уолдо не смог бы в данный момент определить.
Блуждая взглядом по изгибам ее юного тела, Уолдо почувствовал, как краска смущения заливает его лицо — давало себя знать его пуританское воспитание — и он намеренно повернулся к девушке спиной.
Для Уолдо ужасно было думать о той, мягко говоря, необычной ситуации, в которой он оказался по воле судьбы. Чем дольше он размышлял об этом, тем гуще краснел. Что скажет его мать, когда узнает?
А что скажет мать этой девушки? Но страшнее всего была мысль — как поступят с ним ее отец и братья, когда обнаружат их вместе и увидят, что на ней кроме куска кожи, обмотанного вокруг бедер, ничего нет, и что это одеяние едва прикрывает ее колени?
Уолдо испытывал чувство досады. Он не знал, о чем думает девушка, что же до всего остального, то она казалась ему милой, в ее больших глазах он видел лишь доброту и невинность.
Пока он сидел так, размышляя, девушка проснулась и с веселым смехом обратилась к нему.
— Доброе утро, — довольно-таки сурово произнес Уолдо.
Ему бы хотелось говорить на ее языке, чтобы выразить свое неодобрение по поводу ее одежды.
Он уже было попытался объяснить ей это с помощью жестов, когда девушка поднялась, гибкая и грациозная, как тигрица, и направилась к реке. Проворным движением она развязала пояс, на котором держалось ее одеяние, оно упало на землю, и Уолдо, задохнувшись, крепко зажмурил глаза и прикрыл их руками.
Девушка погрузилась в прохладную воду, совершая утреннее омовение.
Она несколько раз звала Уолдо присоединиться к ней, но тот не мог поднять на нее глаз, он был слишком шокирован.
Только через какое-то время после того, как она вышла из воды, Уолдо рискнул украдкой взглянуть на нее. Со вздохом облегчения он увидел, что она вновь надела свое единственное одеяние, и теперь он мог смотреть на нее, не испытывая чувства стыда.
Вместе они пошли вдоль берега реки, собирая фрукты и коренья, которые, как знала девушка, были съедобны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58