остальные пассажиры, в том числе и я, пристегнутые к сиденьям поясами
безопасности (здесь, как ты знаешь, свято чтут старинные традиции и все,
что связано с преемственностью культур), - не пострадали. Высвободившись
из ремней, мы кое-как поставили карету на колеса и продолжали путь. Дорога
в Срон столько раз описана в путеводителях, что не хочется повторяться, но
все же вековые отвалы мусора, среди которых она прихотливо вьется,
производят неизгладимое впечатление. Эти горы все время дымятся, друг мой
Прокус, а тысячи тысяч лоскутьев прозрачной пленки сверкают на солнце так,
что слепит глаза. Мы катили уже с полчаса по этому каньону, и я не уставал
восхищаться все новыми и новыми его ракурсами - как вдруг возница сделал
знак, и мы тут же бросили вертеть педали. "Крысы", - затаив голос, сказал
он нам, указывая кнутовищем куда-то вдаль. Действительно, впереди по
дороге мелькнули два грациозных силуэта и скрылись среди ржавых цистерн.
Мы смотрели на них во все глаза. Мой сосед после этого все мурлыкал
шансоньетку: "Пуглива, как крыса, строптива, как крыса, как крыса
прелестно дика..."
Оказывается, этих вымирающих животных завезли сюда из Полуденной
Супы, где они еще изредка встречаются. Появление крыс у всех нас подняло
дух, пошли разговоры о возрождении животного мира и о том, какие меры
принимает Властитель в этом отношении. Возница божился, что видел однажды
в этих местах ворону: "Вот так близко, не сойти с этого места!", - однако,
мнится мне, это извечные сказки аборигенов, всего лишь.
Солнце поднялось повыше, зловоние и чад усилились. Мы, погруженные в
дурман и грезы, еле крутили маховик. Возница, поощряя изредка кнутом
нерадивых, включил первую передачу, ибо рытвины и тряска стали невыносимы
- и тут, за очередным поворотом внезапно открылась прославленная панорама
Срона - песчаная равнина, над которой высятся его знаменитые развалины и
хрестоматийно известный самый длинный в мире пляж - черный от мазута и
глянцевый, словно рояль, а за ним слабо волновалась безбрежная бурая
ширь... Океан! Мы снова остановились, потрясенные этим зрелищем, и вдруг,
как по команде, принялись вертеть маховик с новой энергией - нам не
терпелось поскорее попасть в столицу.
Срон, как знаешь ты, мой благородный друг, вот уже полстолетья слывет
Меккой живописцев, ваятелей, поэтов, мыслителей. Мы мчались туда во весь
дух по прекрасной бетонке, вдруг возникшей из-под отбросов; возбужденные
предстоящими впечатлениями, мы весело переговаривались. Мой визави по
рычагу, кавалер Ромаш, персона большой учености и отменных манер, любезно
поведал мне о положении театра в этом благодатном краю. Оказывается, здесь
уже давным-давно подвизается труппа под названием "Акме" - совершенно
неуловимый театр. Они дают представление в мгновение ока и в мгновение ока
исчезают; не успеют еще патрульные стражи оцепить здание, как
разгримированные актеры уже сидят среди зрителей. Диктатор в затруднении -
его собственные театры, укомплектованные невольниками, пользуются гораздо
меньшим успехом. Актеры, как известно, близки с нечистой силой, добавил
кавалер, среди них не редкость оборотни, это облегчает им вживание в
образ. Кавалер Ромаш показал мне талисман, который всегда берет с собой в
путешествия, это маленький капроновый рычажок от какого-то старинного
механизма. В знак ответной любезности я предъявил ему свою ладанку. За
этими разумными и пристойными речами мы незаметно подкатили к околицам
Срона.
В Срон, как известно тебе, мой друг, ведет пять дорог - подумать
только! - и не зря он зовется пятивратным. Мы подъехали к вратам N_3, где
оборванный, зато отменно вежливый писец без особых проволочек нас
зарегистрировал и тут же предупредил, какие районы города пользуются особо
дурной славой. Вот это - столичный сервис, любезный Прокус! У нас в Цуцыке
никому такое и в голову не придет, мы - культурная окраина; с болью в
сердце я еще раз посетовал на свою родину.
И мы с благоговением вступили на улицы этой цитадели искусств, наук и
добродетелей. Дражайший Прокус, развалины Срона...

ВОСКОВОЙ ДВОР
Этот двор, скорее анфилада дворов, начинается суровым оштукатуренным
порталом, неотличимым особо от прочих заездов на улице Верхней (ныне
Гвоздикова), и завершается в распаханном бульдозерами переулке, впадающем
непосредственно в Горбатую, с ее всем известным мостом. Отсюда, с этого
крутого места уже отчетливо видна медлительная речка внизу, забранная с
одной стороны в гигантские плиты набережной, с другой - все еще в дикой
поросли кленов и тополей. Двор сразу обнаруживает свою восковую сущность.
Когда-то, в пору очередной кампании по подъему села, у всех на слуху
был такой агрономический термин - "молочно-восковая спелость", относился
он к кукурузе, разумеется. Примерно такова полупрозрачная,
молочно-восковая субстанция, из которой и состоит все вокруг - дома,
деревья, люди, автомобили. Я достаточно свободно вижу сквозь стены
обитателей домов - молочно-восковых персонажей, представленных большей
частью в ключевые моменты жизни: невесты, с фотогеничной улыбкой под
негнущейся ажурной вуалью, пенсионеры с костяшками домино в просвечивающих
под солнцем восковых ладонях, покойников - ну, они-то уж подлинно восковые
- на составленных вместе столах, под навощенными цветочными гроздьями...
В воротах среднего двора ключевая эффектная сцена образца 1946 года -
вооруженный паренек с подножки синего трофейного "опеля" выпускает
стеариновую, безвредную на вид пулю в грудь своего приятеля, сидящего на
закраине детской песочницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55