- Светлые - добро, черные - зло. Отнимают друг у друга
светящийся шарик - символ мечты...
Анастасия внимала самозабвенно.
- ...в самый напряженный момент - барабаны трещат! - я и Настя, в
костюмах космонавтов, подхватываем шарик и летим под куполом цирка.
Контакт миров! Дерзание! Ничего подобного не было еще.
- А жуки? - напомнил Невалящий.
Густопсоев задумался.
- Да, жуки... Это верно замечено, свежий взгляд, он всегда... надо
как-то эффектно закончить с жуками... - он надолго ушел в мышление, глаза
его остекленели. Вдруг мгновенное просветление отпечаталось на физиономии
Густопсоева, как оплеуха свыше. - О! Настя! Контрномер, знаешь, когда
укротитель кладет голову в пасть льву...
- Нет! - крикнула Анастасия. - Только не это, у тебя нет никакого
инстинкта самосохранения.
- Балда ты, Настя, - улыбнулся Густопсоев аспиранту. - Я же сказал -
контрномер. Я загоняю жуков к себе в пасть, в рот, то-есть. Под барабанную
дробь. Все замирает, все смолкает вокруг, нервных тошнит. Затем -
литавры...
- ...и жуки выбегают с обратной стороны! Марш, - неожиданно для
самого себя выпалил Невалящий.
- Ерунда, профанация, - отмел с ходу энтузиаст, а жена его (в первый
раз за все время) глянула на гостя с неприязнью. - Жуки выбегают на
сверкающее блюдо, и мы с Настей, подняв его на вытянутых руках, идем в
лучах юпитеров по арене. Публика неистовствует...
Невалящий все глядел на Анастасию и будто видел, как огни грядущих
триумфов вспыхивают в ее зрачках. Так вот на чем поймал ее странный
мужчинка! Да, какой бы вздор ни громоздил избранник женщины, однако, если
там есть юпитеры, радужные эффекты - это беспроигрышно. И что по сравнению
с этим какие-то разговоры лопухов, паучьи травки, язык животных? Ах,
почему же он никогда не мечтал в детстве стать жонглером, клоуном на худой
конец? Что за призвание - толковать с иван-чаем? Ха!
Прощаясь на подворье, Густопсоев еще распространялся на любимую тему.
- Здесь нам прозябать уже недолго. А потом - куда-нибудь южнее, и
сразу отрабатывать номер. Тут ведь, в Укромине, и скарабеи настоящие не
водятся...
Вечерело. Вся округа жила напряженной животной и растительной жизнью,
и многоязычная речь ее была ясна аспиранту как день:
- Ку-ку-ру-зы! - требовал с забора огненный петух.
- Че-куш-ку! Че-куш-ку! - умолял под стрехой дикий голубь, ну вылитый
алкаш возле только что закрытого ларька.
- Хамы! Хамы! Хамы! - клеймил их дворовый кобель, носясь вдоль троса
на цепи, словно троллейбус с ополоумевшим водителем. И над всем этим
что-то умиротворенно шамкала старая лиственница, но никому это уже не было
интересно.

СТРАНИЧКА ИЗ ДНЕВНИКА
...Другой бы на моем месте пропустил такой пустяк безо всякой
реакции. Я же вышел из ванной и внимательно осмотрел плечо на свету, возле
окна. Этакий синеватый, весьма четкий крестик, черточки-поперечинки
примерно в сантиметр. Попробовал стереть его - не вышло, крестик был
выполнен (я тут же убедился) в технике татуировки. Ну, тут уж и недоумок
сообразит - мета!
Меня пометили!
В нашу славную эпоху не тратят время на то, чтоб выяснить, к примеру,
почему человека метят. Ведь пока разберешься и докажешь, что ты не еврей,
не гомосек, не тайный агент по сбыту оружия, не сепаратист, не доносчик
ГБ, не завмаг, не подпольный парторг - с тобой уже разберутся и быстро
свезут в мусорном контейнере на городскую свалку. Потому действовать
следовало решительно. С поры Варфоломеевской ночи ни у кого нету загадок
насчет таких крестиков, все знают, чем тут пахнет. Меня даже не особенно
заинтриговала техника этого клеймления, хотя есть над чем подумать, - как
можно на живом человеке вытатуировать (и качественно!) такую вот, хоть и
миниатюрную, штучку, и без всякой реакции с его стороны? Во сне? Под
наркозом? Словом, не знаю и знать не хочу уловки этих людоедов.
Нужно было спасаться, и срочно. Сразу признаюсь - я не был
оригинален, просто применил уловку Али-бабы. Итак, принцип Али-бабы: метят
всех окружающих подряд.
Я довольно быстро изготовил свой инъектор; это миниатюрное клеймо,
напаянное на замке браслета наручных часов. Оно набрано из множества
кончиков игл для шприца и в нормальном положении скрыто под хромированной
пластинкой, крохотный резервуар с тушью и обезболивающим также спрятан в
толще браслета. На некоторое время мне - интроверту и нелюдиму - пришлось
стать до омерзения общительным и дружелюбным (рубахой-парнем, душой
общества - какие там еще термины для вечно осклабленного, пышущего
приязнью кретина)? Я то и дело с кем-то обнимался, хлопал собеседника по
спине, фамильярно тискал знакомых дам (и незнакомых, при случае), шлепал
девчонок по попке; все это шумно, с утрированием, по-клоунски иной раз -
на что не пойдешь, чтобы лишь отвлечь внимание от легкого укола. Теперь
почти все мое окружение перемечено, и если террористы чего задумали, у них
будут затруднения. Смущает лишь то, что вскорости я должен покинуть родной
город и чуть ли не на месяц с лишком отправиться по делам службы в П-ск;
это совершенно некстати, тем более, что у меня есть основательное
подозрение, что крестик мне посадили именно в П-ске, в мой предыдущий
визит.

ИЗ ПУТЕВЫХ ЗАПИСОК
12.IV с.г.
Прокус, наконец-то мы на месте, друг мой. Дорога была сносной, лишь
раз у железной трубы на нас напали хулиганы и перевернули дилижанс. Мой
камердинер и возница получили синяки, лопнул пластик откидного верха;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55