он
пришел в восторг от мохнатого диалекта простецких елок и растрепанных
берез. Ночевал он в палатке и дни напролет бродил по окрестностям Укромины
со своим портативным магнитофоном, подсаживаясь то к тому, то к иному
кустику, записывая и собеседуя, он опомнился лишь, когда его съестные
припасы подошли к финишу. Надо отметить, что Укромина была полностью
покинута жителями ввиду всесторонней ее неперспективности, лишь на отшибе
в двух избушках размещалась небольшая метеостанция, регулярно сообщавшая в
центр о погоде в этой забытой местности. Невалящий доел последнюю банку
ставриды, и взоры его обратились туда. "Небось, тоже люди, помогут", -
решил он оптимистически.
В самом деле, на метеостанции хозяйничала молодой метеоролог
Анастасия; увидев ее, аспирант на миг позабыл о цели своего визита.
Возможно, и Македонский тоже изменил бы свое решение, хотя, как утверждали
многие метеорологи, ничего особенного в Анастасии и не было; но, опять же,
каждый из них не прочь был провести вдвоем с ней зимовку где-нибудь на
Новой земле. Причина, по которой возле девицы не кишели коллеги по
профессии, выяснилась позднее, пока же Невалящий бессознательно отметил
этот факт. Он осмотрел просторный двор, где квохтали куры, бегал цепной
пес, принайтовленный к длинному тросу, хрупала траву корова на огороженном
лужку - а посреди этого благосостояния улыбалась ему очаровательная
Анастасия.
Конечно же, она накормила голодного аспиранта, естественно, что они
вспомнили студенческие годы, само собой выяснилось, что они из одного
города, и вполне понятно, что рядом с метеостанцией аспирант Невалящий
обнаружил множество говорящих растений, но - удивительное дело - говорили
они ему только об Анастасии. Да, теперь, беря интервью у обшарпанной
осинки, Невалящий следил одним глазом, как Анастасия грациозно, словно
Диана, заполевавшая борова, возится с воздушным шаром-зондом, как она,
обворожительно щурясь, заносит в журнал показания самописцев, как опрятно
выметает двор, или задает корм птичью. Ничего подобного, оказывается,
аспирант не видел в жизни.
К концу недели, что прожил аспирант возле метеостанции, он почти
утратил дар общения с "зеленым другом", как популярно называют у нас
растительность, зато в голове его созревало и крепло определенное решение,
выражалось оно в форме летучих мыслей, похожих на белоснежные
облачка-барашки. Шли они обычно чередой и выглядели так: ...А почему бы
нет... сходство интересов и характеров... оба как-то в науке... должна
оценить мой уникальный дар... прелесть, просто-таки... И много подобных
облачков.
Откуда бралась такая уверенность аспиранта? Очевидно, его
преследовало распространенное убеждение, заблуждение скорей, насчет того,
что женщин неотвратимо влечет какое-то уникальное качество избранника,
расцениваемое ими как талант. В среду Невалящий, оставив без внимания
тянувшуюся к нему всеми листочками и что-то лепетавшую крапиву, решительно
приступил к обольстительной вещунье погоды.
- Анастасия!
Девушка потупилась, предвидя неизбежное. И в этот миг - словно
конница в классических фильмах - на авансцену, то есть на середину двора,
выскочил персонаж, странный, но чем-то обычный для нашего северного
Нечерноморья, этакий мужчинка при бороде, в выгоревшей синтетической
куртке, в отечественных джинсах, заправленных в сапоги. Не обращая
внимания на приветственные возгласы Анастасии и радостное поскуливание
пса, он молча бросился на ученого, вмиг догадавшегося обо всем, - и сжал
его в объятиях.
- Невалящий! Тот самый?
Аспирант, еще не оправившись от пережитого испуга, кивнул
утвердительно. Мужик радостно захохотал.
- Это ж надо! Только по газетам и знал. А мне в райцентре говорят -
Невалящий в Укромине! Я все бросил - и домой.
Словно вихрь сдул все облачка Невалящего, и самым лучшим, думалось
ему, было бы сейчас сразу откланяться и уйти, но - где там! Пришедший,
Борис Густопсоев, да, был он мужем прелестного метеоролога и хозяином
изобильного подворья, уже соображал скромное застолье. Анастасия летала по
двору, из погреба в клеть, на кухню, бросая на Густопсоева обожающие
взоры. Угрюмая скука ни с того, ни с сего окатила молодого ученого. "К
растениям, к растениям!" - только это спасительное желание брезжило над
растоптанными мечтами, и потому аспирант почти не вслушивался в увлеченную
речь Густопсоева. Тот как раз ухнул первую стопку.
- Э... это ж... прямо-таки сенсация будет. Ваше мнение нужно
позарез... Знание языка насекомых. Аттракцион "Дерзанье"!
Невалящий отодвинул тарелку и вяло поинтересовался:
- Что ж это за аттракцион?
- Цирковой! - чуть не хором выпалила чета. - Впервые в мире.
Дрессированные скарабеи!
- Чего? Скарабеи? Навозные жуки?
- Ну да, так их по-простому, - Густопсоев объяснял, сметая рукавами
закуску. - Знаете, что меня вдохновило - шарики! Они же шарики катают из
говна, инстинкт такой. Отсюда и замысел - фосфоресцирующие шарики, две
команды скарабеев - одни черные, как есть, других я покрашу серебрянкой.
Уловили идею?
Вытаращенное лицо одержимого было прямо перед Невалящим, борода почти
касалась его носа. "И что в нем нашла Анастасия?" - опять возник
мучительный вопрос. Алкоголь не брал аспиранта.
- Признаться, не уловил...
- Борьба света и тьмы! - Густопсоев торжествующе откинулся на
табурете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55