Клембикп оценил в который
раз такое качество, как малодоступность; мало кому из любителей экзотики
по душе спуск на сотни метров вниз, в полной темноте, на раскачивающемся
канате. Для этого нужно иметь весьма редкий строй натуры.
Ниша идеально подходила для установки - сухая, укромная, окруженная
рядом тонких сталагмитов. Клембикп поставил ящичек на специальный
пружинный поддон и включил его, как ему показали в институте.
Тут же он оказался в полной темноте, хотя, как потом вспоминал,
фонарик погас не обычно, а как бы с паузами, как бы стробоскопически.
Человек опытный и вовсе не слабонервный, спелеолог не видел в этом ничего
такого; сперва он лишь легонько встряхнул фонарик, на случай плохого
контакта, затем уже полез в карман за спичками. И тут - рассказывал
Клембикп - он ощутил как бы движение воздуха, и кто-то мягким, но
неодолимым движением закрыл ему сзади глаза. Клембикп, забыв о спичках,
стоял потрясенный, ощущая лишь прикосновение холодных ладоней. Затем
низкий женский голос произнес: наконец-то!
Некстати, пожалуй, в этой кульминации отвлекаться на поверхностные
умствования, к примеру, о природе восприятия. Мы все негласно условились:
происходящее проверяется нормой, то-есть массовым опытом.
Но какой массовый опыт может учитываться в лишенной звуков подземной
глубине, в такой тьме, будто человека запрессовали в пласте угля, и к тому
же - вот ведь особенность момента - еще и мазнули по темени мощным лучом
со спутника, прошедшего как раз над карстовым провалом в своей космической
выси? И запустившего тем самым темпоральный датчик, от которого, думается,
и сами его создатели не знают, чего ожидать?..
Когда Клембикпа, спустя восемь дней, обнаружили чабаны за двадцать
верст от селения, и несколько подлечили в скверной районной больнице, он
смог кое-как изложить происшедшее. Любопытно, что версии случившегося
варьировались аспирантом до неузнаваемости; людей, знавших его как
человека вполне правдивого, это ставило в тупик. Он рассказывал, что
"неизвестная" (он выговаривал это слово с ужасом и одновременно со
странной нежностью) повернула к себе лицом ошеломленного Клембикпа, и он
вдруг ощутил, что его целуют! В сухом лексиконе спелеолога не нашлось
соответствующих слов, чтобы описать этот поцелуй, что ощутил он - жуть,
или сверхъестественное блаженство - не удалось никому понять. Так или
иначе, он отключился, ушел в глубокий обморок, и, когда очнулся, не вполне
хорошо соображал. По одной версии, он и его новая знакомая - это была
странная девушка монголоидного типа, почти голая, если не считать замшевой
юбчонки и многочисленных ожерелий, - долго бродили по ночной ветреной
степи и беспрерывно разговаривали, прямо таки взахлеб, за исключением тех
моментов, когда обнимались. Тут Клембикп терялся, заводил глаза к потолку
и мучительно вспоминал, о чем же шла речь, но ни единого слова беседы
вспомнить не мог.
В другом варианте он блуждал по пещере, вовсе не видя спутницы (та
все время была рядом, молчаливая, надежная, будто альпинист в связке), она
помогала Клембикпу в кромешной тьме преодолевать подземные провалы и щели,
пока не вывела его к узенькой отдушине на склоне глинистого откоса, где
они и расстались (здесь Клембикп утверждал, что так и не видел ее лица).
По его словам из темной расселины донеслось лишь - значит, ты не вспомнил?
В дальнейшем, по мере выздоровления Клембикп предпочитал рассказывать
о том, как он заблудился под землей и почти неделю в полном одиночестве
искал выход. Видно было, правда, что ему теперь больше хочется отвести
подозрения в сдвинутой психике. Но желание выговориться однажды
возобладало. Однажды ночью он подозвал добродушную няньку и рассказал ей -
красочно, с подробностями, - все, что с ним приключилось, на своем родном
языке. Йа, йа, - поддакнула нянька в конце рассказа. Она оказалась
соплеменницей Клембикпа.
Зародышем этого инцидента можно считать мимолетный эпизод,
случившийся с юношей-Клембикпом еще в первый его спуск в воронку Амбы-таш,
когда он, в восторге от подземных красот, заметил на ближайшей стенке
наплыв, удивительно подобный девичьей фигурке - обобщенной, почти без
деталей, как бы изваянной каким-то отечественным эпигоном Родена. Клембикп
не имел о Родене никакого понятия, он просто любовно погладил барельеф и
сказал что-то вроде (за давностью он не помнил точно), что-то такое:
- Девочка, подрасти немножко и станешь моей невестой!
Или похоже, в таком тяжеловато-юмористическом ключе. Драма в том, что
именно эти слова он должен был вспомнить, блуждая по ночной степи с той
девушкой, так было необходимо, но вот же - это выплыло слишком поздно, уже
в разговоре с нянькой. Тем не менее, случай со Клембикпом имеет на диво
благополучную концовку, отнесенную от спуска в пещеру на целых четыре
года. Как раз тогда спелеолог отбывал что-то вроде образовательной
повинности: он проводил какую-то лекцию с показом слайдов в клубе часового
завода, где, как водится, персонал почти полностью женский. Вдруг его
проектор погас - примерно так же, как фонарик, - и аспирант даже
зажмурился, ожидая, когда прохладные пальцы... но свет опять появился.
Однако справа от него, на пустом до сих пор месте, теперь сидела раскосая
девушка, пристально глядя на экран...
Теперь они вместе. Жена Клембикпа, родом из волжских татар, никогда
не бывала в Амбы-таше, а уж затащить ее в пещеру - и вовсе немыслимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55