И
какое-то общее бормотанье, в театре называемое "говор толпы", когда все
произносят вразнобой "а что говорить, если нечего говорить", но здесь
кое-что прорывается внятно: а ведь могли бы! Или же: надо было верить. Все
вместе, такой подъем!.. Окрыленно... И, главное: идея сказки была
правильной... Нет возврата в вымысел. Вышвырнутый из мифа поневоле
становится реалистом. А мы все оглядываемся на пожухлые картонные купола,
дворцы из папье-маше, среди которых прошло детство.

АБЗАЦ ИЗ "ВОЕННОГО ВЕСТНИКА"
Развитые Вооруженные силы непременно должны иметь что-то вроде
предохранительного клапана, ибо огромные набираемые мощности разрушения
требуют хоть какой-то реализации, пускай даже символической. В малой
степени этому служат испытания и маневры. Идеальным было бы для
сверхкомплексов иметь приложение в каком-то отдаленном конфликте (к
примеру, Вьетнам, или Афганистан). В связи с тем, что сверхкомплексы
инстинктивно избегают прямого столкновения на своих плацдармах, в будущем
таким отвлеченным предлогом (и полем боя) могла бы стать Антарктида.
Вполне удобным со всех точек зрения может быть использование с этой
целью нашего естественного спутника: невозможно придумать лучшей
тренировочной груши для любителей супервооружений.
Могут сказать, что и малочисленные, и даже вовсе зачаточные
Вооруженные силы тут же ищут арену действий. На это нечего возразить.
Очевидно, таково врожденное, импульсивное стремление любого водителя, что
бы там ни сжимала его рука - древко топора, или пресловутую рукоятку
рубильника в стратегическом центре.

ЭФФЕКТ ДОППЛЕРА
В обыденной психологии есть такой термин "предсонное состояние", это
когда на внутреннем экране засыпающего в ускоренном темпе проскакивают как
бы кадры, самые яркие картины прошедшего дня, которые можно еще
контролировать разумом и нормально интерпретировать. Затем, в следующий
миг сознание безвольно падает в руки демонов сна, влекущих его в морок
абсурда, ужаса и эротики. Но речь сейчас не об этом.
Некто Збых, программист по профессии, в таком вот предсонном
состоянии с детских лет видел одно и то же: участок дощатого настила с
простым ограждением из рейки. Этот внутренний образ стал настолько
привычным, что Збых просто отождествлял его с моментом засыпания,
освобождения от дневных забот. И то правда: мелькнувший на миг помост
(обычно в солнечных пятнах, в зеленоватой теплой тональности, как будто
свет, освещение пропущено сквозь молодую листву), - тут же снимал любое
напряжение и сигнализировал усталому программисту о наступающем
долгожданном покое.
Насколько Збых помнил, в детстве этот предсонный кадр был не особенно
отчетлив и почти лишен цвета. С годами он обрастал подробностями, впрочем,
лишь за счет увеличения четкости внутреннего кадра, так сказать; к
примеру, он теперь видел, что темное пятно на стойке перил - это большой
сучок, а тень в правом углу картинки отбрасывает дощатая скамья (раньше
она представлялась размытым контуром с края). Збых привык к этому слайду.
Так привыкают и смиряются с укоренившимися особенностями своей натуры,
скажем, с нервным тиком.
Надо сказать, что жизнь у программиста сложилась, по общим нашим
канонам, вполне удачно. Он делал успешную карьеру на теперешнем
информационном буме и к моменту рассказа возглавлял службу
программирования в довольно большой и предприимчивой конторе, распустившей
свои щупальца по всей стране. По делам службы Збых часто мотался из одного
города в другой, укореняя связи настырного предприятия в косной
периферийной почве. В одной из поездок Збых, обычно не спавший в поезде,
на этот раз крепко заснул. Сон был, само собой, предварен описанным
кадром, отличавшимся разве что лишь интенсивностью зеленого колорита,
каковую программист списывал на переутомление.
Из-за каких-то дорожных неполадок поезд шел страшно медленно, с
долгими остановками на каждом разъезде. Збых уже подумывал, не дать ли ему
телеграмму насчет возможного опоздания. Состав подползал к перрону,
предстояла остановка на узловой. Он выглянул из тамбура, чтобы определить,
где вокзал и почта, и обомлел - он сразу узнал эту площадку дощатого
перрона, со всеми ее подробностями и - к чести его - сразу понял, что она
означает для него, воплощенная в явь. Он вернулся в купе за вещами.
Но - вот ведь таинство человеческой души - пока он собирал свой
дорожный скарб и совал его в кейс, пока давал инструкции ошеломленному
спутнику, его заместителю, и втолковывал ему (и самому себе) насчет
необходимости сойти здесь, все время фоном шла одна мысль, словно зуммер
тревоги - опомнись, что ты делаешь! Ну, пускай, судьба и в самом деле
сигнализировала тебе всю жизнь об этом месте, - но это же не значит, что
здесь наверняка удача и счастье, возможно, как раз наоборот (Збых был
уверен в обратном, но почему-то не глушил эти соображения). Более того,
вела дальше мысль, от добра добра не ищут. Чем тебе сейчас худо? Да ведь
из сотен сограждан мало кто так устроен, как ты - преуспевающий, еще не
старый житель столицы. А жена, а сыновья! И как он, трезвого склада
человек, программист к тому же, останется сейчас на этом пустом перроне, в
чужом северном городишке, не зная даже куда направиться? Необъяснимая
дурь!
В глубине души Збых был уверен, что это не так, но внешняя
неоспоримость мысли выпирала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55