Если же Марекуинья молчит, а с другой стороны слышен водопад на реке Барболетта, то на утро будет дождь…— Вот видишь, капитон Зинио, вы все же нуждаетесь в помощи природы! — смеется Пазио.— До поры до времени. Один белый инженер говорил мне, что во многих странах водопады перекрывают и черпают из них богатства. Мы когда-нибудь тоже самое сделаем с Марекуиньей и Барболеттой!— Но тогда вы не будете знать, когда следует ждать дождя…— Э, компадре Томаис, а трубки, предвещающие погоду или дождь, — те, которые выдумали белые?— Какие еще трубки?— Не знаешь? Барометры! — и Зинио тихо посмеивается над нами, снова поражая меня своими познаниями.Прислушиваясь к далекому шуму, мы стоим недалеко от нашей хижины на высоком берегу Иваи. В темноте реки не видно, но время от времени слышится приглушенный плеск воды.Неожиданно наше внимание привлекает странное явление. Из леса на противоположной стороне реки, отстоящего от нас примерно на двести метров, выкатывается огненный шар. Впечатление такое, как будто кто-то размахивает горящим факелом. Но никого там нет. Огненный шар около метра в диаметре плывет по воздуху, голубоватым светом озаряй деревья. Потом падает на воду, отскакивает от ее поверхности, снова падает и медленно скользит вдоль реки.— Бойтата! — встревоженно шепчет Зинио, хватает меня за плечо и резко толкает внутрь хижины.— Что это? — опешив спрашиваю своих собеседников.Но они не обращают на меня внимания. Пазио поспешно гасит очаг. Зинио закрывает вход в хижину. В отблесках пламени я замечаю, как исказилось от страха его лицо. Становится темно. Слышу дрожащий голос капитона:— Бойтата пришла, бойтата пришла!..— А что в этом страшного? — спрашиваю Пазио.Хотя Пазио и не так взволнован, как Зинио, однако и он проявляет беспокойство. Шепотом объясняет мне:— Бойтата это злой дух. Показывается редко, но всегда сеет зло. Вижу бойтату впервые в жизни… Она, говорят, нападает на людей, ранит животных, может опалить волосы, а если от нее бегут, она догоняет и вызывает болезнь…— Да ведь это блуждающий огонь, болотные газы или что-нибудь подобное!— Возможно. Но бойтату боятся все… Она нападает на людей, как злой дух.Мы тихо сидим в хижине. Осторожный шепот Пазио и страх Зинио производят неприятное впечатление. Тягостное настроение висит в воздухе. В течение долгого времени ни чего особенного не происходит. Я подхожу к выходу и в темноте открываю дверь, несмотря на протесты товарищей. На небе блестят звезды. Прибрежные лягушки квакают, так же как и раньше. По-прежнему слышен шум водопада на Марекуинье.Мои спутники понемногу приходят в себя. Пазио раздувает огонь, а Зинио выходит во двор и становится рядом со мной. Спустя некоторое время к нам подходит и Пазио.— Нет бойтаты, — говорю я.Лес на противоположной стороне реки стоит, как черный вал: ни отблесков, ни света.— Шум с Марекуиньи все отчетливее, — замечает Пазио.— Не только шум, но оттуда, как мне кажется, идут и суеверия! — подсмеиваюсь я над ними.— К сожалению, это правда, — откровенно признается Зинио.Капитон снова обрел равновесие. Ему немного стыдно, что перед этим он так поддался тревоге. Теперь лицо его по-прежнему совершенно спокойно.Горячий шимарон, который приготавливает Пазио, разогревает наши желудки и возвращает хорошее настроение.— Нелегко отделаться от леса! — задумчиво говорит Зинио. ФИГУРКИ ИЗ ГЛИНЫ Бастион умеет изготовлять не только луки и стрелы, он еще и скульптор. Бастион берет на реке глину, садится где-нибудь в тени, подальше от людей, и лепит замечательные фигурки, незамысловатые, но очень выразительные. Это фигурки размером сантиметров пятнадцать, у которых нет ног, плечи едва обозначаются, но зато необыкновенно выразительны головы. О них трудно сказать, кому они принадлежат — богам, людям или обезьянам. Некоторые лица таинственно улыбаются, другие печальны, третьи грустно смотрят вверх.Я спрашиваю Бастиона, кого олицетворяют эти статуэтки: уж не индейских ли богов? Он отвечает, что они вообще никого не олицетворяют.— Как так? — удивляюсь я. — Зачем же тогда ты лепил их?— Так, захотелось.Мы молчим. Затем индеец улыбается и говорит:— Это ты, это я, это все они…И смотрит на меня испытующе: верю ли я ему? В эту минуту он заканчивает фигурку со злорадным, жестоким выражением лица. Показываю на нее и говорю со смехом:— Но вот этот урод — уж наверняка злой дух бойтата!Бастион пугается и начинает уверять, что это вовсе не бойтата. Быстро замазывает отвратительное лицо и лепит новое, на котором выступает мягкая, грустная улыбка.— Мы христиане… — говорит Бастион, дабы убедить меня, что это не языческие божки.Бастион лепит и зверей. Фигурки их очень похожи. Броненосцы, которые во множестве водятся в окрестных лесах, получаются у него отлично. Они как живые. Также хорошо удаются индейцу тапиры и обезьяны, правда, они требуют больше времени. Но с ягуаром дело не клеится: это не ягуар, а скорее собака. Индеец признается мне, что не любит ягуара и что ему редко приходилось видеть его. Но, к моему удивлению, еще неохотнее берется Бастион за лепку попугаев. Попугаев вокруг сколько угодно, но он не может схватить их форму. Когда я обращаю на это внимание, Бастион крутит свой ус, что является признаком озабоченности, и объясняет мне причину:— Попугаи далеки, очень далеки…— Ага! — догадываюсь я. — Они высоко на деревьях и потому их трудно подсмотреть?— Нет, не то! — возражает Бастион. — Я хорошо вижу и верхушки деревьев… Попугаи далеки от человека.— Далеки?— Броненосец близко к человеку: ест, пьет, передвигается и живет, как человек. То же самое обезьяны и анты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45