Потом шеф кантона торжественным полушепотом спрашивает:— Помните, вазаха, тот день, когда мы разговаривали у вас на политические темы?— Мы не раз говорили об этом.— Правильно. Но я имею в виду беседу, когда был врач Ранакомбе и учитель Рамасо провозглашал свой план будущего строя на Мадагаскаре?— А, тогда!— Вы припоминаете?Раяона впивается в меня горящим взглядом и, видно, безумно хочет, чтобы я вспомнил подробности.— Вы помните, как Рамасо говорил о разрушении существующего строя и передаче власти в руки крестьян? Как враждебно высказался о так называемой мальгашской буржуазии? Как выкладывал свои революционные, большевистские взгляды?— Вы к чему клоните, Раяона?— Но ведь вы не опровергаете того, что он действительно так говорил?— К чему вы клоните?! — повторяю.— Я хочу вас представить властям как свидетеля, который слышал, что Рамасо говорил все это.— Ра-я-о-на!!! — прошипел я возмущенно. — Вы что, сошли с ума?Повар Марово вносит тарелки. Раяона подает мне знаки, что при нем не хочет говорить. Когда мы снова остались одни, шеф кантона продолжает не то с покорной, не то с хитрой улыбкой:— Не удивляйтесь, вазаха! Своя шкура ближе всего, а здесь дело касается шкуры.— Слишком сгущаете краски!— Нет! Ваш повар — доносчик, это все знают. Он вынюхивает и сообщает или хочет сообщить шефу дистрикта все, что услышит. Для собственной безопасности я должен заявить властям о большевистских взглядах учителя.— А почему вы говорите мне все это?— Как почему? Вы, вазаха, должны сыграть здесь важную роль. Я прошу, когда вас вызовут власти, повторить им всю правду о том, что говорил тогда Рамасо.Меня точно обухом по голове ударило. На секунду от возмущения у меня отнялся голос. Я окинул старосту кипящим от ярости взглядом.— Всю правду, ни больше ни меньше? — медленно цежу каждое слово.— Да, да, вазаха!— А вы не помните, какое впечатление создалось у Ранакомбе от болтовни учителя? «Утопия»! Так ведь он сказал?— Верно, верно!— Он назвал это утопией. Но то, что я во время этой беседы услышал от вас и из уст Ранакомбе, отнюдь не было утопией, наоборот, вы высказали вполне реальный план, как из Мадагаскара, окажем прямо, выгнать французов.Раяона изумленно качает головой и хочет возразить. Я не даю ему заговорить.— Не искажайте факты! Это было так! Вы хотите, чтобы я сказал правду властям? Хорошо, я расскажу, но только всю правду, и тогда неизвестно, кому будет хуже: вам или Рамасо. Вы хотите потопить учителя, чтобы выгородить себя. Не выйдет, я не допущу такой несправедливости…Я так взволнован и говорю так убедительно, что Раяона заколебался. Он живо представил грозящую ему опасность: попасть в яму, которую он приготовил для другого. Заметив его колебания, я хочу окончательно покончить с этим вопросом.— Послушайте, Раяона, я считаю вас в глубине души порядочным человеком и не желаю никому бед, в том числе и вам. Сделаем так: вычеркнем тот разговор совершенно из памяти, просто его не было, но и сегодняшнего разговора тоже не было. Хорошо?Раяона неуверенно посматривает в сторону выхода, где находится кухня.— Но Марово… Он расскажет и предаст нас.— Не беспокойтесь! Если не донес до сих пор, теперь уже наверняка не донесет.Раяона кивком головы соглашается и протягивает руку.Во дворе послышались приближающиеся шаги и обрывки разговора. Входит подпоручик и учитель Рамасо. Вслед за ними появляется Богдан.— Вот и я! — оживленно восклицает подпоручик и, желая, видимо, загладить впечатление от первой встречи, шутливо добавляет: — Меня два раза звать не приходится!— Совершенно верно, — подлаживаюсь под его тон. — Ведь я послал за вами культурного человека. В этом вся разница!— Да, — соглашается офицер, — капрал Али учтивостью не отличается.— Я думал о том, нужен ли вам, то есть армии и администрации колонии, такой тип. Он, наверно, приносит больше вреда, чем пользы.— Нужен! А иногда просто необходим! Нам очень часто требуется тяжелая рука! Ведь мы в колонии!Делаю жест, точно хочу что-то отогнать от себя.— Не будем касаться таких тем! Лучше примем что-нибудь для успокоения души.Вид двух бутылок на столе вызывает громкое восхищение подпоручика.— О, перно! — восклицает. — Обожаю перно!Разливаю напиток в стаканчики и разбавляю водой. Офицер с удовольствием следит, как прозрачная жидкость становится молочно-белой. Поднимаем стаканы.— За что пьем? — спрашиваю я.— За благополучие… — Он минуту подумал, чтобы провозгласить надлежащий тост, — пожалуй, за благополучие Мадагаскара!Веломоди, по обычаю мальгашских женщин, помогает повару. Подпоручик заметил, как она ловко возится у стола, и догадался, что это моя вади. Не спуская с нее пристального взгляда, он воскликнул:— Нет, предлагаю другой тост: выпьем за то, чем по праву может гордиться Мадагаскар, — за его женщин, и за дело Франции.Выпиваем, офицер одним глотком опустошает весь стакан.— Великолепный перно! — похвалил он.— Только тост немножко хромает, — замечаю смеясь. — Неужели вы хотели сказать, что дело Франции может так же быстро состариться, как женщины?— Молодых мальгашек всегда будет вдоволь на Мадагаскаре!— Это правда! — подтверждаем все.Рассаживаемся, как договорились: офицер, Богдан и я за столом, учитель и староста у стены.— У меня волчий аппетит! — сознается офицер.— Ничего удивительного при такой работе, — невнятно бросает Богдан.Подпоручик внимательно смотрит на него, не насмешка ли это.— Работа, работа! — пыхтит он. — Черт бы ее побрал вместе с жителями этой гиблой деревни!— Что, возвращаемся к политике? — фыркаю шутливо.— Нет, предпочитаю выпить.— Я тоже. Здесь у нас общая точка зрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65