Только, думаю я, мне там не понравится.Джеймс немного помолчал.— Ты знаешь чародея Пага?— Пага все знают. Он очень могущественный волшебник. Никто после Макроса Черного не может с ним сравниться. Я — плохой заклинатель и знаю только несколько простых фокусов. Поэтому мне там не понравится.Джеймс улыбнулся:— Он кое-что мне сказал. Он сказал, что если мне когда-нибудь придется говорить от его имени, то я должен сказать вот что…— Что-то, от чего я захочу поехать в Звездную Пристань? — с ухмылкой спросил маленький человечек. — Должно быть, это что-то удивительное.— Я уверен, он знал, что я встречу тебя или кого-нибудь, на тебя похожего, кто привнесет в искусство волшебства в Звездной Пристани нечто новое, и знал, что это очень важно. Думаю, поэтому он и просил меня запомнить вот какие слова: там нет никакой магии.Накор искренне рассмеялся.— Он очень остроумный человек, особенно для чародея.— Ты поедешь в Звездную Пристань?— Да, — кивнул Накор. — Думаю, ты прав. Паг хотел, чтобы я туда поехал, и знал, что тебе придется сказать мне именно это, чтобы заманить меня.— Отец о многом знал раньше других, — сказала Гамина, которая все это время молча ехала рядом с мужем. — Думаю, он знал, что Академия чародеев, предоставленная сама себе, отгородится от всего мира и займется внутренними проблемами.— Чародеи любят сидеть по пещерам, — согласился с ней Накор.— Тогда сделай мне одолжение, — сказал Джеймс.— Какое?— Объясни, что значат эти слова о том, что там нет никакой магии.Накор задумчиво прищурился.— Остановитесь, — сказал он. Джеймс, Гамина и Накор свернули на обочину, чтобы пропустить тех, кто ехал за ними. Накор вытащил из своего мешка три апельсина и спросил Джеймса:— Ты умеешь жонглировать?— Немного, — ответил Джеймс.— На, попробуй, — Накор бросил ему апельсины.Джеймс, ловкость которого казалась сверхъестественной, поймал фрукты, подбросил их в воздух и начал быстро жонглировать ими, удерживая одновременно лошадь на месте.— А с закрытыми глазами можешь? — спросил Накор.Джеймс вошел в ритм и зажмурил глаза; он изо всех сил старался не открывать их, хотя ему все время казалось, что апельсин уже пролетел мимо ладони.— А теперь попробуй одной рукой.Джеймс уронил апельсины и открыл глаза.— Что?— Я просил тебя жонглировать одной рукой.— Зачем?— Это просто трюк, понимаешь?— Не совсем, — ответил Джеймс.— Жонглирование — трюк. Это не волшебство. Но, если ты не знаешь, как его делать, оно кажется волшебством. Вот почему люди бросают жонглерам монетки на ярмарках. Чтобы уметь жонглировать одной рукой, надо кое-чему научиться. А когда ты научишься делать это без участия рук, то поймешь, о чем говорил Паг, — сказал исалани, погоняя лошадь. *** Арута и Анита стояли перед тронами; старшие сыновья вошли в зал. За те четыре месяца, что молодые принцы были в отъезде, принц и принцесса испытали и горе и радость: сначала узнали, что Боуррик пропал, а потом — что он нашелся. И в душе их осталось пустое место, как осталось оно на церемонии там, где раньше стоял барон Локлир.Братья встали перед родителями и официально поклонились. Аруте показалось, что они изменились. Он отправлял в Кеш мальчиков, а вернулись мужчины. Теперь они вели себя уверенно там, где раньше были просто развязны, решительно — там, где были порывисты, а в глазах читались следы встреч со злом и жестокостью. Арута просматривал донесения, которые доставляли ему скороходы, но только сейчас прочувствовал их.— Мы рады, что наши сыновья вернулись, — сказал он громко, чтобы все могли слышать. — Мы с принцессой счастливы приветствовать их.Потом он сошел с возвышения и обнял Боуррика и Эрланда. Анита тоже обняла обоих, чуть задержавшись, когда ее щека прижималась к щеке Боуррика. Елена и Николас подошли поприветствовать старших братьев, и Боуррик, прижав к себе сестру, сказал ей:— После Всех этих благородных кешианских дам ты — простое, но редкое сокровище.— Простое! — воскликнула она, отталкивая его. — Ничего себе! — Эрланда она попросила:— Расскажи мне о дамах кешианского двора. Все-все. Что они там носят?Боуррик и Эрланд переглянулись и расхохотались.— Не думаю, сестричка, что ты заведешь здесь подобную моду, — произнес Боуррик. — Кешианские дамы не носят почти никакой одежды. Нам с Эрландом это зрелище показалось очень привлекательным, но, боюсь, папа, взглянув один раз на свою дочь в кешианском придворном костюме, навсегда запрет тебя в своей комнате.Елена покраснела.— Ну все равно расскажешь мне все. Мы должны готовиться к свадьбе барона Джеймса, и мне понадобится что-нибудь новое.Николас тихо ждал своей очереди, стоя рядом с отцом, и Боуррик с Эрландом одновременно заметили его.— Привет, братишка, — сказал Боуррик. Он наклонился так, чтобы его глаза оказались вровень с глазами Николаса. — Как ты поживаешь?Николас обвил руками шею Боуррика и заплакал.— Сказали, что ты погиб. Я знал, что нет, а они говорили, что да. Я так боялся.Эрланд почувствовал, как непрошеная влага подступает к глазам, и, повернувшись к Елене, еще раз заключил ее в объятия. Анита всхлипывала от радости, да и Елена тоже, и даже Арута с трудом сдерживался.Наконец Боуррик поднял мальчика и сказал:— Хватит, Ники. Мы оба живы и здоровы.— Да, — подтвердил Эрланд. — И скучали по тебе.— Правда? — спросил Николас, вытирая слезы.— Да, — ответил Боуррик. — В Кеше я встретил мальчика, который был ненамного старше тебя. Тогда-то я и понял, как сильно скучаю по тебе.— Как его зовут? — спросил Николас.— Его звали Сули Абдул, — ответил Боуррик, по его щеке текла слеза.— Какое необычное имя, — сказал Николас. — А что с ним случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105