— Он кивнул в сторону виселицы с покачивавшимся на ней телом Ногаму. Нынче ночью на небосклоне светила лишь малая луна, и ее слабые лучи едва обрисовывали контуры могучего тела надсмотрщика. — Но от подобной участи никто из нас не застрахован.— Твоя правда. Я все время думаю об этом. И у меня из головы не идет мысль о побеге.Паг горько усмехнулся.— Куда же ты надеешься убежать, менестрель? Неужто рассчитываешь отыскать вход в звездный туннель, охраняемый десятком тысяч цурани?!Лори не ответил ему. Они вернулись в барак и улеглись на свои тюфяки, чтобы безмятежно проспать те несколько часов, что оставались до рассвета.Юный офицер восседал на груде подушек, скрестив ноги по цуранийскому обычаю. Отослав стража, который привел к нему Пага и Лори, он кивком приказал им сесть. Поколебавшись, ибо невольникам редко дозволялось сидеть в присутствии господ, друзья опустились на ковер, устилавший пол в комнате.— Я — Хокану из рода Шиндзаваи, — сказал юноша без всяких предисловий. — Мой отец — хозяин этой плантации. Он весьма недоволен тем, что урожай в этом году оказался низким. Я прибыл сюда, повинуясь его приказу, чтобы выяснить, в чем причина такого неуспеха. Теперь в лагере нет надсмотрщика, потому что этот глупец Ногаму проявил пренебрежение к своим обязанностям и непочтительность ко мне. Что же мне делать? — Невольники промолчали, и Хокану спросил их: — Как долго вы находитесь на этой плантации?Паг и Лори по очереди ответили ему. Помолчав, Хокану кивнул в сторону менестреля.— В том, что тебе удалось остаться в живых четыре месяца, нет ничего необычного. Такой срок выдерживают почти все. Странно, однако, что ты говоришь на нашем языке много лучше других. Но вот ты, — обратился он к Пагу, — прожил в лагере гораздо дольше, чем кто-либо другой из ваших упрямых и пустоголовых соплеменников. Ты говоришь по-нашему почти без акцента. Ты мог бы даже сойти за крестьянина из отдаленной провинции.Друзья сидели молча, внимательно ловя каждое слово молодого господина и пытаясь угадать, что у него на уме. Внезапно в голове Пага молнией пронеслась мысль, что юноша, сидевший перед ними, был скорее всего его ровесником, а то и годом-двумя моложе. Ему казалось странным, что сын хозяина плантации, почти ребенок, был наделен такой огромной властью и мог распоряжаться судьбами многих людей. В Крайди юнцы его возраста все еще продолжали обучение ремеслам, а их ровесники из числа знати — искусству верховой езды и владению оружием. Те и другие были обязаны беспрекословно повиноваться родителям и наставникам. О том же, чтобы им доверяли ответственные должности, даже речи быть не могло.— Как тебе удалось так хорошо освоить наш язык? — обратился Хокану к Пагу.— Господин, я оказался в числе первых мидкемян, попавших в неволю, — ответил Паг. — Нас было всего семеро среди множества рабов — цурани. Мы все боролись за жизнь, но через несколько месяцев мои товарищи погибли от ран и лихорадки или были убиты стражниками. Мне не с кем стало даже словом перемолвиться на родном языке. Ведь за целый год на плантации не появилось ни одного жителя моей страны.Хокану кивнул и перевел взгляд на Лори:— А ты где выучился говорить по-цуранийски?Лори улыбнулся и развел руками.— Здесь, где же еще, господин? Я ведь певец. У себя на родине я был менестрелем и зарабатывал на жизнь тем, что развлекал почтенную публику исполнением песен и баллад. Мое ухо, чуткое к музыке, восприимчиво и к звукам человеческой речи. А цуранийский язык мне удалось освоить без труда, потому что он очень музыкален. Ведь значение слов в нем меняется в зависимости от длительности ударного звука. На языках, подобных вашему, говорят жители южных окраин Королевства. Мне не раз случалось бывать там и разговаривать с ними.Хокану с интересом взглянул на невольников.— Все это очень любопытно, — пробормотал он и надолго задумался. Паг и Лори хранили почтительное молчание. Через несколько минут, кивнув каким-то своим мыслям, юноша вновь заговорил: — Судьба невольника зависит от множества самых разных обстоятельств. — В глазах его мелькнули насмешливые искорки. В эту минуту он стал похож на озорного мальчишку, ненадолго избавившегося от докучливого общества взрослых и решившего вволю насладиться минутами свободы. — Дела в этом лагере идут из рук вон плохо. Я должен подготовить подробный отчет для моего отца, властителя Шиндзаваи. Мне думается, я понял, в чем состоит причина неурожая. — Он вновь принял серьезный вид и кивнул в сторону Пага. — Но сперва я желал бы выслушать твое мнение на этот счет. Ты пробыл здесь достаточно долго и кажешься мне сметливым рабом.Слова юного господина повергли Пага в растерянность, ведь никто давным-давно не интересовался его мнением о чем-либо. Он неуверенно взглянул на юношу, проверяя, не шутит ли тот, но, поймав на себе пристальный, изучающий взгляд Хокану, тотчас же заговорил, тщательно обдумывая каждое слово:— Господин, прежний надсмотрщик, который командовал невольниками, когда я только появился здесь, очень хорошо знал свое дело. Он понимал, что людей, даже если они всего лишь невольники, нельзя заставить работать в полную силу на голодный желудок. При нем нас кормили досыта и, если нам случалось пораниться, позволяли обратиться к лекарю за помощью. А у Ногаму характер был скверный. Любую заминку в работе он воспринимал как посягательство на его честь. Если дерево оказывалось попорченным барроверами, он обвинял в этом рабов. Если одному из невольников случалось умереть, Ногаму считал это результатом чуть ли не заговора остальных против него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103