Игорь ФЕДОРОВ
СТАРИК
(апрель, 2200)


Он открыл глаза. Пыль неподвижно висела в красных лучах восхода.
Прислушался. Из детской ничего не было слышно. Значит Артемка где-то
гуляет. Надо вставать. Медленно развернул одеяло, тот кокон, конверт, в
который запаковывался на ночь - мерз, несмотря на постоянную нужную
температуру в комнате. Подогнул ноги. Оперся рукой на подушку и рывком сел
на краю кровати. В глазах потемнело. Он положил локти на колени, опустил
голову, с сожалением глядя на свое желтое тело, дряблые мышцы. Голова
мелко тряслась, руки на коленях - тоже. Опять давление с утра... Надо бы
еще одеться... Но это потом. Сначала музыку.
Без музыки он, наверное, долго бы не выдержал. В годы его молодости
ей уделяли гораздо больше внимания, чем теперь.
Она была и досугом, и идеологией, и символом клана единомышленников,
и поводом для гонений. Ее слушали, сочиняли, записывали, переписывали,
давали послушать, исполняли так истово, так самозабвенно, но это
впитывалось в тебя на всю жизнь. Вот и сейчас он не мог без нее. Нынешние
молодые этого не понимают. У них все совсем другое. Другие интересы, дела,
заботы, цели. Старик готов был признать, что более осмысленные,
благородные, но понять их он не мог.
Старик подошел к музыкальному центру, опираясь рукой на спинку
кровати и шаркая тапками, выбрал пластинку и нажал кнопку. "Пинк Флойд".
"Вам бы там побывать". Это лучше всего подходило к сегодняшнему утру. И к
вчерашнему. Игла тонарма опустилась на черный диск и тишину начал медленно
подавлять тягучий стон органа. И этот тонарм, и диск, да и весь
музыкальный центр были подделкой, искусной копией настоящих. Старик знал,
что вся музыка давно хранилась в центральном информатории, и его комната
просто к нему подключена. А видимость музыкального центра устройству
вызова придал его сын. Он знал, что старик так привык, что ему будет
приятно. Старику, конечно, было приятно, но было и неудобно - беспокоить
сына, отвлекать его своими стариковскими прихотями. Поэтому он со
смущением принимал подобные подарки, видя в них, кроме всего, своеобразные
извинения за недостаток внимания.
Слушая музыку, он одевался, время от времени отдыхая. Потом привел
себя в порядок, сел завтракать. Есть не хотелось, но надо было. Он
понимал, что надо. Иначе он совсем ослабеет, будет доставлять окружающим
еже больше хлопот. Прихлебывая теплый чай и неприятно - он знал это -
чавкая картофельным пюре, он бессмысленно смотрел в окно.
Стать бы сейчас опять молодым, прокатиться лихо вот на этих
вертолетах, гравикарах, вот с этими смеющимися девушками, так же широко
улыбаясь. Скинуть с себя груз этого старого тела, бесполезного опыта,
усталости лет. Старик горько усмехнулся. Кажется, ему знакомы все эти
рассуждения. Где-то он это уже слышал или читал раньше, но не понял и не
поверил. Не до того было. А сейчас вот и он к этому пришел... Потерять,
нисколько не жалея, годы и годы жизни, чтобы зажить снова, заниматься
важными и нужными кому-то делами, что-то строить, о чем-то спорить, с
чем-то бороться. А потом собраться с друзьями в эээ... где они сейчас
собираются? Ну хоть бы здесь, дома, подключиться к центральному
информаторию, выпить... А что-они сейчас пьют?
Впрочем, что построить? О чем спорить? За что бороться? Все давно
построено. Все доказано, по крайней мере - себе. И все, за что стоило
бороться, давно достигнуто. Зачем? Зачем опять? Мало ли, что ли, было? И
девушек, и музыки, и споров... Чтобы потом опять сидеть вот так за столом,
чавкать пюре и бессмысленно таращиться в окно, разинув немощный рот? Нет
уж, все хорошо в свое время. Да и нечего даром душу травить. "Вам бы там
побывать"... Самое интересное в том, что когда ты "туда" доберешься, тебе
"туда" уже не надо. Если бы был какой-то способ попадать сразу в мир своей
старости, на все готовенькое, со своим будущим опытом, со своими
заработанными в будущем благами, а потом всю жизнь отрабатывать это,
умерев ни с чем, как рождаются, пусть даже в полной нищете. Старику ведь
так немного надо из того, что он наконец заслужил. Нет, все же жизнь
несправедлива. Вот я попал "туда". И что же мне теперь тут делать?
Завтрак он окончил одновременно с последними аккордами музыки. Теперь
надо было придумать, как занять себя на остальной день. Правда, скоро
будет обед, а потом ужин. А в остальное время?
Он встал и, придерживаясь рукой за стену, вышел из комнаты. В
коридоре была совсем другая жизнь. Сверкают стены из какого-то нового
материала, совсем не вредного, вредный они теперь не применяют. Потолок
светиться голубизной неба, по полу снуют роботы. Старик постоял немного,
привыкая к этому суматошному ритму, пытаясь включиться в него. Ему
казалось, что вот сейчас, неизбежно, какой-то робот врежется в него,
собьет с ног. Сын не раз объяснял ему, что такое невозможно, он верил ему,
все понимал, но все же, вдруг... Нет, в коридоре было неуютно. Не
торопясь, иногда останавливаясь, вздрагивая при каждом приближении робота
и щурясь от яркого света, он пошел на кухню. Но уже на полпути передумал.
Там вообще было ему не место, царство техники и резких запахов,
несъедобных блюд и вечного шума.
По пути была комната сына. Там тихо, спокойно, чисто, порядок... В
том-то и дело, что порядок. После каждого посещения стариком комнаты сына
в его отсутствие тот был недоволен.
1 2 3 4