Его убил не голод, а жажда. Какая ирония судьбы! Внизу мчалась
многоводная Река, а у него не было веревки, чтобы спуститься к потоку.
Море билось у подножья скал, но он уже не имел сил подползти к его
холодным волнам.
"Это смог бы понять лишь Колридж, - мелькнуло у него в голове, и еще:
- Ну вот, я уже никогда не получу ответов на свои вопросы. Возможно, и к
лучшему: они могли бы меня не устроить".
Сейчас Рориг спал в хижине на берегу Реки в экваториальной зоне. А
Фригейт, стоя на теплых, нагретых солнцем досках палубы весело хохотал -
ему вспомнилась диссертация Боба и фиаско, которое его приятель потерпел
на защите.
Что вызвало у них одновременно это воспоминание? Телепатия? Память о
прошлом не исчезает; она, как лезвие Оккама, становится острее с каждым
годом. Впрочем, совпадение их мыслей было, скорее всего, простой
случайностью.
Ворчун перегородил путь дохлой рыбешке. Ее тельце скользнуло в
широкую пасть амфибии, за ним последовал футляр с письмом Фригейта. Чудище
легко справлялось с требухой, экскрементами и разложившейся плотью, но
бамбуковую фибру переварить не смогло. Долгое время ворчун корчился в
муках и подох в тщетных попытках исторгнуть из желудка инородное тело.
Письма зачастую убивают; иногда это удается и конверту.

42
Со всех сторон к Джил неслись поздравления. Ее окружили, обнимали,
целовали - и, странное дело, она впервые этому не противилась. Правда,
подобный взрыв чувств следовало частично отнести за счет обильных
возлияний, однако в нем ощущалась истинная приязнь, а не прикрытая
лицемерием враждебность. Сама Джил пребывала в приподнятом настроении;
даже Давид Шварц, обычно называвший ее "дикой собакой динго", подошел с
поздравлениями.
Анна Обренова стояла поодаль с Барри Торном. Они почти не
разговаривали. Анна улыбалась; чужой успех как будто радовал ее, хотя Джил
подозревала, что внутри она кипит от ярости. Джил ошиблась - Обренова
разумно оценивала ситуацию. Она была здесь новичком, а Голбира вложила
много труда и в разработку проекта, и в подготовку команды.
Великое событие свершилось четверть часа назад. Сначала Файбрас
потребовал тишины. Громкая болтовня и пение затихли, и он сообщил, что
сейчас будет зачитан список офицеров "Парсефаля". Его ухмылка в сторону
Джил не предвещала ничего хорошего; она побледнела, стиснув переплетенные
пальцы. Теперь он отплатит ей за несговорчивость, размолвки и споры!
Пусть! Она готова спорить хоть до утра, если считает себя правой! И никому
из мужчин не позволит себя унизить!
Файбрас начал зачитывать список. Он был мужчиной, но Джил не могла
отказать ему в справедливости. Возможно, он являлся исключением?
Улыбаясь, она двинулась сквозь толпу, подошла к Файбрасу, обняла его
и разразилась слезами. Американец без церемоний чмокнул ее в губы,
похлопав по спине. Джил не противилась этой непрошеной фамильярности.
Все-таки он не остался равнодушным к ее чарам, а что касается размолвок...
Всякое бывает во время работы.
С улыбкой подошла Анна и протянула ей руку.
- Примите мои самые искренние поздравления, Джил.
Пожимая холодные тонкие пальцы, Джил почувствовала почти
непреодолимое желание стиснуть их изо всей силы. Вздрогнув, она
постаралась ответить спокойно:
- Чрезвычайно вам признательна, Анна.
Торн обернулся и что-то крикнул - видимо, тоже поздравил ее. Однако
канадец не двинулся с места.
Сейчас Джил ненавидела себя за слезы, за проявленную минутную
слабость. Никогда в жизни не плакала она на людях, даже на похоронах своих
родителей.
Слезы высохли, и мысли ее неожиданно обратились к матери и отцу. Где
они сейчас? Чем заняты? Как чудесно было бы повидать их... но только
ненадолго. Жить рядом с ними она уже не сможет. Джил запомнила их старыми,
седыми и морщинистыми; казалось, этот возраст соответствовал их основному
предназначению - нянчить детей своего многочисленного потомства. Здесь они
выглядят столь же молодо, как сама Джил; тем не менее, между ними лежит
пропасть - ее жизненный опыт, столь не похожий на их тусклое
существование. Прошло бы два-три дня, и они надоели бы друг другу. Да,
видимо, нельзя навеки сохранить связи между родителями и детьми...
Мать всегда казалась лишь придатком своего мужа, а он был сильным,
шумным, волевым человеком. Джил никогда не стремилась ни понять, ни
полюбить отца, хотя и горевала после его смерти.
Она знала, что в Мире Реки они умерли для нее вновь.
Так в чем же дело? Откуда новый поток слез?

43
Репортаж специального радиокорреспондента "Ежедневных Вестей".
- Ну, люди, вот мы, наконец, собрались здесь. Сегодня - великий день,
день грандиозном рывка! Теперь нам нипочем Великая Чаша, Туманный Замок,
Башня Санта Клауса на северном полюсе, пославшего нам от щедрот своих
воскрешение, вечную молодость, хлеб насущный, а также - отличную выпивку и
курево.
- Народу здесь - не меньше миллиона. Посмотрите-ка - трибуны полны,
на холмах - толпы, с деревьев люди валятся пачками. Полиции сегодня
придется хорошо повертеться. Прекрасный день, никогда такого не было,
верно? Ну и гам! Похоже, вы ни одном моего слова не слышите, несмотря на
микрофон.
- Ага! Некоторые все же слышат. Люди, теперь постарайтесь
сосредоточиться, я расскажу вам о "Парсефале". Правда, в ваших руках
проспекты с его описанием, но большинство, я полагаю, не умеет читать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148