Интересно, как он нашел это место?Эванс стоял, держа в руках слиток. Что значил какой-то мертвый китаец?— Нам придется по частям перетащить все это на материк и на время опять закопать там, — проговорил он, — но как мы дотащим все эти слитки до челнока?Он снял куртку, разложил ее на земле и бросил на нее два или три слитка. При этом он заметил, что еще один шип впился ему под кожу.— Больше нам не снести, — сказал он и добавил с неожиданным раздражением: — На что ты там уставился?Хукер взглянул на него.— Невыносимо… У него такой вид… — Он кивнул в сторону трупа. — Он так похож…— Чепуха! — сказал Эванс. — Все китайцы похожи друг на друга.Хукер смотрел в лицо своему товарищу.— Во всяком случае, я похороню его, прежде чем притронусь к сокровищу.— Не валяй дурака, Хукер, — сказал Эванс. — Оставь эту падаль.Хукер колебался. Он медленно осмотрел бурую землю вокруг.— Меня это как-то пугает, — проговорил он.— Вопрос в том, — сказал Эванс, — что делать с этими слитками: снова закопать их где-нибудь здесь или перевезти на челноке через пролив?Хукер молчал. Тревожным взглядом обводил он высокие стволы деревьев и далекие, залитые солнцем зеленые ветви над головой. Когда глаза его остановились на китайце в синей одежде, он снова вздрогнул.— Что с тобой, Хукер? — спросил Эванс. — Ты спятил?— Так или иначе, надо унести отсюда золото, — ответил Хукер.Он взялся за ворот куртки Эванса, а тот ухватился за полы, и они подняли золото.— Куда пойдем? — спросил Эванс. — К челноку? Странно, — добавил он, сделав несколько шагов, — у меня все еще болят руки от гребли… Черт побери! Здорово болят. Придется сделать передышку.Они положили куртку на землю. Лицо у Эванса побледнело, и лоб покрылся мелкими капельками пота.— Что-то душно здесь, в лесу, — пробормотал он.С внезапным приступом необъяснимой ярости он закричал:— Что толку весь день торчать здесь! Слушай-ка, поднимай куртку. Как ты увидел мертвого китайца, так ничего больше не делаешь, только глазеешь по сторонам!Хукер пристально смотрел в лицо своему компаньону. Он помог поднять куртку со слитками, и они молча пошли дальше. Пройдя шагов сто, Эванс начал задыхаться.— Что с тобой? — спросил Хукер.Эванс, спотыкаясь, сделал еще несколько шагов, а затем с проклятием вдруг уронил куртку, так что золото вывалилось. С минуту он стоял, глядя на Хукера, и затем со стоном схватился за горло.— Не подходи ко мне! — проговорил он, прислонившись к дереву, и более твердым голосом добавил: — Мне сейчас станет легче.Пальцы его, сжимавшие ствол дерева, разжались, и он стал медленно сползать вниз, пока не рухнул бесформенной массой к подножию дерева. Руки его судорожно сжимались, лицо было искажено болью. Хукер подошел к нему.— Не трогай меня! Не трогай! — задыхаясь, проговорил Эванс. — Положи золото на куртку.— Может, помочь тебе? — спросил Хукер.— Положи золото на куртку!Когда Хукер поднимал слитки, он почувствовал, как что-то укололо его в большой палец. Он взглянул на руку и увидел тонкий шип дюйма в два длиной.Эванс вскрикнул и стал кататься по земле.У Хукера вытянулось лицо. Он смотрел на шип блуждающими глазами. Потом посмотрел на Эванса, который корчился на земле; его тело поминутно сводила судорога. Потом Хукер посмотрел туда, где между стволами деревьев и паутиной ползучих растений в тусклой серой дымке неясно виднелось тело китайца в синей одежде. Хукер вспомнил черточки в углу плана и сразу понял все.— Господи, помоги мне! — проговорил он.Эти ядовитые шипы были в точности похожи на те, которыми даяки стреляют из своих духовых ружей.Хукер понял теперь, почему Чанг Хи был так уверен, что клад спрятан надежно. Он понял и усмешку Чанг Хи.— Эванс! — закричал Хукер.Но Эванс лежал безмолвно и неподвижно, только руки и ноги у него временами подергивались в предсмертной судороге. В лесу стояла глубокая тишина.Тогда Хукер принялся с отчаянием сосать то место на большом пальце, где виднелось крошечное розоватое пятнышко. Он сосал и сосал — он боролся за жизнь. Внезапно он почувствовал тупую боль в руках и плечах, пальцы его с трудом сгибались, и он понял, что сосать не стоит.Он сразу опустил руку и сел рядом с грудой слитков. Положив подбородок на руки и опершись локтями на колени, он смотрел на все еще вздрагивавшее тело Эванса. В памяти снова возникла усмешка Чанг Хи. Тупая боль теперь подступала к горлу и понемногу усиливалась. Высоко над его головой легкий ветерок шевелил листву, и белые лепестки неведомого цветка, кружась, падали в лесном полумраке.

1 2 3