Какой он был жалкий, какой несчастный! «Ну, ну, не расстраивайтесь», — сказал я ему и хотел было похлопать его по спине, но, будь я проклят, рука моя прошла сквозь него! Понимаете, к этому времени я уже был не таким несокрушимо спокойным, как сначала, на лестнице. Я уже полностью ощутил всю нелепость происходящего. Помню, я отдернул руку чуть не с оторопью и отошел к ночному столику. «Соберитесь с силами, — сказал я ему, — и попробуйте еще раз».И для того, чтобы подбодрить его и помочь, я тоже стал пробовать вместе с ним.— Что? — сказал Сэндерсон. — Вы стали делать пассы?— Да, пассы.— Но ведь… — начал я, взволнованный мыслью, которую сам еще не мог толком выразить.— Это интересно, — перебил меня Сэндерсон, уминая пальцем табак в трубке. — Так вы говорите, что этот дух ваш открыл вам…— Изо всех сил старался открыть свой секрет, безусловно.— Да нет, — возразил Уиш. — Он не мог. Иначе бы и вы за ним последовали.— Вот именно! — подхватил я, обрадованный тем, что он сформулировал за меня мою мысль.— Именно, — повторил Клейтон, задумчиво глядя на огонь.Некоторое время мы все молчали.— Но в конце концов у него все-таки вышло? — спросил Сэндерсон.— В конце концов вышло. Я заставил его потрудиться как следует, но потом у него получилось, и довольно неожиданно. Он уже совсем отчаялся, мы с ним повздорили, а потом он вдруг встал и попросил меня проделать все это медленно, чтобы он мог видеть. «Мне кажется, — он сказал, — что если бы я мог увидеть со стороны, я бы сразу заметил, в чем ошибка». И так и было. «Знаю!» — вдруг сказал он. «Что вы знаете?» — спрашиваю. Но он только повторил: «Знаю. Знаю». А потом говорит мне этаким раздраженным тоном: «Если вы будете смотреть, я не могу этого сделать, просто не могу — и все. С самого начала в этом и было дело отчасти. Я человек нервный, вы меня смущаете». Ну, тут мы немного поспорили. Естественно, мне хотелось посмотреть, но он был упрям, как мул, и я вдруг уступил: я устал, как собака, он меня страшно утомил. «Ладно, — говорю, — не буду я на вас глядеть». А сам отвернулся к зеркальному шкафу возле кровати. Он стал делать все сначала в очень быстром темпе. Я наблюдал за ним в зеркале, мне хотелось увидеть, в чем у нас была заминка.Руки у него пошли колесом, ладони поворачивались — так и так и вот этак, и вот уже последнее движение: когда стоишь прямо, руки разводишь и запрокидываешь голову. И вот, понимаете, вижу, он уже так стоит. И потом вдруг нет его! Не стоит больше! Исчез. Отворачиваюсь от зеркала — пусто! Я один, только свечи вспыхивают, и в голове сумбур. Что это было? Да и было ли что-нибудь? Может, мне приснилось?.. И в это самое мгновение, словно ставя нелепую точку и возвещая конец, часы на лестнице сочли уместным пробить один раз. Вот так: «Бомм!» Я был трезв, как судья. Мысли были ясные. Мое шампанское и виски испарились в глубине Вселенной. И я чувствовал себя чертовски странно, признаюсь, чертовски странно. Как-то чудно! Бог мой!Некоторое время он молча разглядывал пепельный кончик своей сигары.— Вот и все, что со мной произошло, — произнес он наконец.— И тогда вы легли спать? — спросил Эванс.— А что же еще мне было делать?Мы переглянулись с Уишем. Нам хотелось позубоскалить, но было что-то такое, что-то необычное в голосе и в манерах Клейтона, не дававшее нам шутить.— А как же насчет этих пассов? — спросил Сэндерсон.— Да я, наверное, мог бы вам их показать.— О! — произнес Сэндерсон и, вытащив перочинный ножик, принялся выковыривать нагар из своей глиняной трубки.— Почему бы вам не проделать их прямо сейчас? — спросил он, закрывая ножичек.— Я и собираюсь, — ответил Клейтон.— Они не подействуют, — сказал Эванс.— А если подействуют… — возразил я.— Знаете, по-моему, лучше не надо, — сказал Уиш, вытягивая ноги.— Почему? — удивился Эванс.— Лучше не надо, — повторил Уиш.— Да ведь он даже не знает, как их нужно правильно делать, — сказал Сэндерсон, набивая в трубку слишком много табаку.— Все равно, по-моему, лучше не надо, — сказал Уиш.Мы заспорили с Уишем. Он утверждал, что со стороны Клейтона это будет похоже на издевательство над серьезными вещами.— Но ведь вы же не верите?.. — спросил я.Уиш бросил взгляд на Клейтона, который, глубоко задумавшись, глядел в огонь.— Верю… во всяком случае, больше, чем наполовину, — ответил Уиш.— Клейтон, — сказал я, — вы для нас чересчур умелый враль. Все бы вообще ничего. Но это исчезновение… оно, знаете ли, было уж слишком убедительно. Признайтесь теперь, что все это вы сочинили.Он встал, не отвечая, вышел на середину комнаты и повернулся лицом в мою сторону. Минуту он сосредоточенно разглядывал носы своих ботинок, а потом перевел напряженный взгляд на противоположную стену и так и замер. Затем медленно поднял ладони на уровень своих глаз и начал…Дело в том, что Сэндерсон у нас масон, член ложи Четырех Королей, которая с таким успехом занимается исследованием и разоблачением всех бывших и настоящих масонских тайн, и среди ученых этой ложи Сэндерсон занимает отнюдь не последнее место. Он следил за движениями Клейтона с выражением живого интереса в своем красноватом глазу.— Неплохо, — сказал он, когда все было кончено. — Вы знаете, Клейтон, вы действительно проделали все это на удивление правильно. В одном месте только упустили одну деталь.— Знаю, — ответил Клейтон. — Я даже, наверное, смог бы показать вам, в каком именно.— В каком же?— Вот. — И Клейтон странным образом изогнул и вывернул руки, выставив вперед ладони.— Да.— Вот это-то как раз у него и не получалось, — пояснил Клейтон. — Но вы-то откуда?..— Во всей вашей истории мне многое непонятно, в особенности, как вы могли это сочинить, — сказал Сэндерсон.
1 2 3 4 5