Одна мысль о том, что эта обширная торговля может прекратиться, наполняла душу сэра Хэмберта самыми мрачными предчувствиями. Он прилагал все усилия к тому, чтобы предотвратить эту опасность энергичной пропагандой в пользу мира, и призывал своих единоплеменников Тьюлеров (разновидн. Англиканус) разделить его стремление к такому порядку, при котором на свете больше не будет войн, а все остальное будет идти по-старому. Пользуясь своими возможностями, некоторые из его дочерних предприятий приторговывали из-под полы оружием, но сэр Хэмберт делал все от него зависящее, чтобы ничего не знать об этом. В момент, когда предвыборные страсти разгорелись, он не поколебался назвать сэра Адриана торговцем войной. Но это была грубая клевета. Сэр Адриан не был торговцем войной, он был оптовым торговцем сталью.
Если б он действительно хотел торговать войной, он не посвятил бы себя строительству тяжелых линкоров. Он занялся бы менее дорогостоящими видами боевой техники: для воздушных и подводных атак, для войны на узком водном пространстве и для комбинированных операций. Но во время событий в Абиссинии, когда Муссолини угрожал английскому флоту пикирующими бомбардировщиками, английское правительство оказалось вынужденным позорно отступить, так как его корабли не имели зенитных орудий. Такого рода мелочи были зернышками, которыми питался сэр Адриан.
Можно ли представить себе лучшее доказательство, что в глубине души и сэр Адриан и сэр Хэмберт одинаково были пацифистами и одинаково рассчитывали на то, чтобы в деловые часы делать дела, а потом удаляться к себе — на роскошные Проспекты Утренней Зари, в особняки, в замки, в родовые усадьбы, на яхты, к любовницам, веря так же твердо, как Эдвард-Альберт, что все это — на веки вечные? Мы совершаем одинаковую несправедливость в отношении этих достойных людей, когда приписываем им безнравственность или дальновидность. Это были просто преувеличенных размеров Тьюлеры.
Всякий раз как представлялась возможность отменить войну при помощи голосования, обитатели Проспекта Утренней Зари поднимались как один и отменяли ее. После 1918 года войну отменяли без конца. Ее уничтожала Лига Наций, упразднял пакт Келлога, миллионы людей принимали на себя обязательство никогда не участвовать в войне. Чего же больше? Кое-кто еще продолжал по привычке производить оружие, и прервать это занятие слишком грубо значило бы вызвать серьезные неудобства финансового характера. Однако был проведен целый ряд международных совещаний, воодушевленных лучшими чувствами, с целью ограничить и сократить вооружение, которое теперь уже не имело никакого прямого смысла. Но необходима осторожность, как подчеркивал сэр Адриан. При таких обстоятельствах вооружение приобретает, так сказать, косвенный смысл. Мир между суверенными государствами есть не что иное, как нейтрализация, равновесие сил, точное противопоставление орудия орудию и корабля кораблю. Даже воинствующим немцам было разрешено иметь строго дозированные армию и флот. Как могли бы они без этого обеспечить общественную безопасность и поддержать свое национальное достоинство? Как обошлись бы без мундиров и орденов? Конечно, регулирование размеров армии — дело хитрое, но без этого какая же может быть безопасность? Министерство иностранных дел и дипломатический аппарат занимались этим с присущей им мудростью и тонкостью, недоступной пониманию простых смертных…
Во всем мире обитатели Проспектов Утренней Зари, счастливые этой шаткой безопасностью, продолжали вести мирное существование сообразно своим средствам и возможностям, забывая, и забывая намеренно, о брошенной роком бомбе замедленного действия, которая тикала у их ног все слышней и слышней.
Состав и механизм этой бомбы, которая теперь взметнула к небу все Проспекты Утренней Зари, весь самодовольный уют Homo Тьюлера во всем мире, мало-помалу выясняются из скорбных жалоб ее повсюду разбросанных жертв. В результате своих стихийно возникавших поразительных изобретений и открытий человек превратил все человечество в единое сообщество и высвободил такое количество физической и никем не управляемой человеческой энергии, перед которым кажутся устарелыми все религиозные, бытовые, исторические факторы, до сих пор обеспечивавшие существование вида. Сегодняшние условия требуют беспрецедентной по своим размерам и последствиям нравственной и умственной революции мирового масштаба. До самого последнего времени Тьюлеры при сколько-нибудь благоприятных обстоятельствах налегали на предохранительные клапаны словесных формулировок, запугивания, тенденциозных сообщений, любых средств воздействия, пока то, что могло бы быть организованной перестройкой, не превратилось в потрясающий взрыв — взрыв, который теперь либо вскинет Homo Тьюлера к вершинам сознательного бытия, либо вовсе выкинет его из мироздания. Причем в последнем случае мы, современники этого события, являемся последними представителями человечества и обращаемся к потомству, которого никогда не будет.
Это утверждение кажется слишком безоговорочным. Но в наши дни невозможно писать об эмбрионе или атоме, не затрагивая мироздания. Мы ничего не можем считать установленным, так как поняли, что между частью и целым существует взаимосвязь. В следующей книге нам опять придется сосредоточиться на Эдварде-Альберте и рассказать о том, как взрывная волна подхватила и в конце концов вырвала его и его близких из уютного уголка на Проспекте Утренней Зари.

КНИГА ПЯТАЯ
О том, как Эдвард-Альберт Тьюлер был застигнут бурей войны и разрушения, что он видел и что делал в это время
1.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104