После этого подающий надежды журналист отправился в редакции двух ведущих фолкстонских газет, чтобы прощупать почву, и обнаружил, что до них эти слухи только что дошли и что они собирались сделать вид, будто ничего не слыхали, как обычно поступают местные газеты, столкнувшись с чем-то из ряда вон выходящим. Однако атмосфера предприимчивости, распространяемая подающим надежды журналистом, заставила их очнуться. Он это заметил и понял, что терять время нельзя. Поэтому, пока они подыскивали кого-нибудь, чтобы послать навести справки, он отправился звонить в «Дейли ганфайр» и в «Нью пейпер». Дозвонившись, он разговаривал уверенным и напористым тоном. Он сделал ставку на свою репутацию – репутацию подающего надежды журналиста.
– Клянусь, в этом что-то есть, – сказал он. – Нужно только оказаться первыми, вот и все.
Кое-какая репутация у него, как я уже говорил, была – и он сделал ставку на нее. Заметка в «Дейли ганфайр» была обстоятельной, но скептической, а «Нью пейпер» вышла под шапкой на первой странице: «Наконец-то – русалка!»
Вы можете подумать, что уж теперь-то все раскрылось, но этого не произошло. Есть веши, в которые никто не верит, даже если они и напечатаны в бульварной газете. Действительно, когда Бантинги обнаружили репортеров, которые, можно сказать, ломились к ним в дверь и от которых удалось на время отделаться, лишь предложив им зайти попозже; когда они увидели свою невероятную тайну пропечатанной в газете, и Бантинги, и Морская Дама сначала решили, что безнадежно разоблачены. Они уже предвидели, как будет распространяться эта история, представляли себе неминуемый шквал нескромных вопросов, шагающие треноги бесчисленных фотографов, заглядывающие в окна толпы, – все ужасы широкой огласки. Бантинги и Мэйбл были в ужасе, просто в ужасе. У Эделин же эта неизбежная и, насколько дело касалось ее, совершенно неуместная огласка вызвала не столько ужас, сколько раздражение. «Они никогда не осмелятся… – сказала она. – Подумайте, как это отразится на Гарри!» – и при первом же удобном случае удалилась к себе в комнату. Остальные, отнесясь к ее недовольству с не совсем обычным пренебрежением, уселись вокруг кушетки Морской Дамы – она едва притронулась к завтраку – и принялись обсуждать надвигающийся кошмар.
– Они напечатают в газетах наши фотографии, – сказала старшая мисс Бантинг.
– Только не мою, – заявила ее сестра. – Ужасная фотография. Сейчас же пойду и сфотографируюсь заново.
– Они потребуют, чтобы отец дал им интервью!
– Нет, нет! – воскликнул в испуге мистер Бантинг. – Пусть твоя мать…
– Как скажешь, дорогой мой, – отозвалась миссис Бантинг.
– Но ведь это отец… – начал Фред.
– Нет, я не смогу! – сказал мистер Бантинг.
– Ну, кому-то все равно придется с ними говорить, – сказала миссис Бантинг. – Вы же знаете, они…
– Но это совсем не то, чего я хотела! – жалобно воскликнула Морская Дама, держа в руке «Дейли ганфайр». – Нельзя ли это остановить?
– Не знаете вы наших журналистов, – сказал Фред.
Положение было спасено благодаря такту моего троюродного брата Мелвила. В свое время он немного баловался журналистикой и общался с литераторами вроде меня, а литераторы вроде меня нередко очень свободно и откровенно высказываются о нравах прессы. Появившись у Бантингов, он сразу же понял, какой панический страх охватил их при мысли об огласке, услышал их возмущенные протесты, полные чуть ли не упоительного ужаса, поймал взгляд Морской Дамы – и не медля взялся за дело.
– Сейчас не время проявлять чрезмерную щепетильность, миссис Бантинг, – сказал он. – Но я думаю, мы еще сможем спасти положение. Вы слишком рано отчаялись. Этому сразу же нужно положить конец, вот и все. Позвольте мне поговорить с этими репортерами и написать в лондонские газеты. Думаю, я смогу сделать так, чтобы они успокоились.
– Да? – спросил Фред.
– Поверьте, я смогу сделать так, чтобы этому был положен конец.
– Как, совсем?
– Совсем.
– А каким образом? – спросили в один голос Фред и миссис Бантинг. – Уж не собираетесь ли вы их подкупить?
– Подкупить? – воскликнул мистер Бантинг. – Мы не во Франции. Британскую газету подкупить нельзя!
(При этих словах все собравшиеся Бантинги издали нечто вроде тихого «ура».)
– Предоставьте это мне, – сказал Мелвил, чувствуя себя в своей стихии. И они так и сделали, от всей души, но без особой уверенности пожелав ему успеха.
Он справился со своей задачей великолепно.
– Что там за история с какой-то русалкой? – строго спросил он двоих местных журналистов, когда те вернулись. Вернулись они, для храбрости, вместе, поскольку были журналистами, так сказать, по необходимости, а в остальное время работали наборщиками и большого опыта в столь серьезной журналистике не имели. – Что там за история с русалкой? – повторил мой троюродный брат, пока они робко прятались друг за друга. – Мне кажется, вас кто-то ввел в заблуждение, – сказал мой троюродный брат Мелвил. – Только подумайте – русалка!
– Мы тоже так подумали, – сказал один из журналистов по необходимости – тот, что помоложе. – Мы, знаете ли, поняли, что это какой-то розыгрыш… Только «Нью пейпер» вынесла это на первую страницу…
– Я поражен, что даже Бангхерст… – сказал мой троюродный брат Мелвил.
– Ив «Дейли ганфайр» про это тоже есть, – сказал другой журналист по необходимости – тот, что постарше.
– Какое имеет значение, что печатают в этих дешевых бульварных листках? – воскликнул мой троюродный брат звенящим от презрения голосом. – Вы же не собираетесь черпать местные, фолкстонские новости из каких-то лондонских газетенок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45