ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
– Крис загасил окурок о фарфоровое блюдечко из-под кофейной чашки.
– Забавно! – Рауль тоненько засмеялся. – Вы за нас не волнуйтесь. У нас свои маленькие хитрости есть. – Он замолчал и посмотрел из-под своих сине-зеленых век на сэндвич. – Приятного аппетита! – И вместе с приятелем засеменил к выходу.
Крис взглянул на сэндвич, покачал головой, пожал плечами и принялся жевать. Потом снова закурил и занялся приборами.
* * *
Ночная вахта. В другой каюте.
Брат Фидель поднялся с колен, чуть-чуть поморщился: кровь притекла к онемевшим ногам. Бережно сложил кожаную плеть, мягкую, мокрую от крови. Спрятал ее в бесформенную, старую сумку, в которой хранил серебряный потир, маленький клинок и молитвенник.
– Что вы делаете? – спросила Томи, совершенно чистым, чуть-чуть нетвердым голосом.
Брат Фидель от удивления чуть не выронил сумку. Неужели он ошибся? Не могла она выйти из наркоза так быстро. Сколько часов, сколько дней прошло? Неужели так много?.. Посмотрел на часы и пришел в замешательство. Он не мог вспомнить, когда он делал Томи последний раз укол, – непростительный грех для фельдшера.
Посмотрел на дневник записей, лежавший на тумбочке, заполненный его четким, аккуратным почерком; он его вел, потому что свой персональный компьютер оставил на борту «Феникса». Да, он обсчитался, допустил ошибку.
Он упрекнул себя. Никогда ничего подобного с ним не случалось. Он всегда был образцом, к нему обращались за помощью и советом в трудные минуты. Он сохранял присутствие духа во время бомбардировок «Феникса», постоянно вел записи в те страшные дни.
А теперь он расслабился, подвел больного, подвел себя, подвел Господа.
Или же Господь подвел его? Почему Он не услышал его молитвы, его страстные молитвы?
Кусая от боли губы, монах с трудом натянул рубашку на свежие кровоточащие раны, покрывшие его спину. Рубаха была просторной, свободно обвисала на его тщедушном теле, куда свободнее, чем когда он отправлялся в это жуткое путешествие.
Фидель услышал шорох простыней. В зеркале напротив него он увидел Томи, пытающуюся подняться на локте.
– Много чудес мне довелось видеть на своем веку, – сказала она. – Видела парней, которые платили женщинам за то, что те их хлестали плетьми, и женщин, плативших парням, чтобы те их истязали, но никогда не видела человека, истязающего самого себя. Вы получаете от этого удовольствие?
Фидель не ответил. Осторожно застегнул рубаху. Осторожно приготовил шприц для укола. Повернувшись и не отрывая взгляда от простыни, которую он сменит, как только его пациентка снова будет в коматозном состоянии, шагнул вперед.
– Не надо, пожалуйста! – попросила Томи. Она говорила теперь не с вызывом, а тихо, испуганно. – По крайней мере не сразу! Через час. Дайте мне час. Чтобы просто... поговорить. Обещаю, я не скажу ничего такого, что вам будет неприятно услышать. Мы поговорим просто... о нас с вами. Я хочу понять вас.
Фидель заколебался. Рука со шприцем задрожала. Он не отрывал взгляда от смятой простыни, но видел ее голую, округлую руку с крепкими мускулами, темную и гладкую, резко выделявшуюся на простыне лимонного цвета.
– Вы не представляете, как это ужасно, – продолжала она тихо. Рука, скованная парализатором, непроизвольно дрожала. – Мне кажется, что после укола я засну и не проснусь. Или проснусь у какого-то коразианца. Нет! Простите, не стану об этом. Обещаю. Скажите, почему вы... делаете... такое... с собой? Правда, я хочу понять вас.
Фидель поднял взгляд, перевел с ее руки на лицо. В ее темных глазах, подернутых легким туманом наркоза, были те же страх, отчаяние, любопытство, что и в голосе. Любопытство по отношению к нему.
Один час наверняка никакого вреда не причинит. Он положил шприц на тумбочку, придвинул стул, тот самый, на котором он провел столько долгих, мучительных часов дежурства.
Томи пошевелила рукой. Если бы она могла, она бы дотянулась до него. Он видел, как она пытается это сделать, видел, как она напрягла всю свою волю, но парализаторы блокировали ее. Сердце у него защемило от боли – не столько причиненной им самому себе, сколько от несокрушимой тяги к Томи.
– Вам не понять, – сказал он ей, садясь рядом и стараясь не прислоняться спиной к подушкам.
– Может, пойму. Однажды я подралась со своим приятелем. Вернулась домой и стукнула кулаком о стену. Размозжила себе косточки и пробила дырку в штукатурке. Но мне полегчало. Правда, в ту минуту мне хотелось, чтобы вместо стены оказалась под моим кулаком его башка. – Она откинулась на подушку. – Господи! Я хотела бы выразить понятнее свои мысли. Я ведь знаю, что хочу сказать. Пусть это звучит дико, но вы поэтому истязаете себя? Чтобы вам стало легче на душе?
– Да, – солгал брат Фидель.
– Из-за меня, да? Вы хотите меня. Но вы не воспользовались моей беспомощностью. Прекрасно. – Томи закрыла глаза, мечтательно улыбнулась. – Никогда раньше не встречала такого прекрасного человека. И нежного. Уверена – вы очень нежный любовник. И чувственный. Ваше прикосновение... – Томи вздохнула, потянулась, руки, ноги, все тело пришло под простыней в движение. – Вы знаете, как прикоснуться к женщине, чтобы она... – Томи открыла глаза. Голос звучал хрипло, глухо. – Полюбите меня. Мы станем любовниками. Вы понимаете? Да? Вы никогда не любили женщину? Но ведь вы знаете, что такое любовь, да? Вы мечтаете о ней по ночам. Вы мечтаете обо мне! – догадалась она; между захватчиком и его жертвой порой возникает внутренняя связь, вот и ей вдруг открылось, что с ним происходит.
Фидель поднялся. Он даже не осознавал, что стоит, понял это только, когда ноги у него подкосились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
– Забавно! – Рауль тоненько засмеялся. – Вы за нас не волнуйтесь. У нас свои маленькие хитрости есть. – Он замолчал и посмотрел из-под своих сине-зеленых век на сэндвич. – Приятного аппетита! – И вместе с приятелем засеменил к выходу.
Крис взглянул на сэндвич, покачал головой, пожал плечами и принялся жевать. Потом снова закурил и занялся приборами.
* * *
Ночная вахта. В другой каюте.
Брат Фидель поднялся с колен, чуть-чуть поморщился: кровь притекла к онемевшим ногам. Бережно сложил кожаную плеть, мягкую, мокрую от крови. Спрятал ее в бесформенную, старую сумку, в которой хранил серебряный потир, маленький клинок и молитвенник.
– Что вы делаете? – спросила Томи, совершенно чистым, чуть-чуть нетвердым голосом.
Брат Фидель от удивления чуть не выронил сумку. Неужели он ошибся? Не могла она выйти из наркоза так быстро. Сколько часов, сколько дней прошло? Неужели так много?.. Посмотрел на часы и пришел в замешательство. Он не мог вспомнить, когда он делал Томи последний раз укол, – непростительный грех для фельдшера.
Посмотрел на дневник записей, лежавший на тумбочке, заполненный его четким, аккуратным почерком; он его вел, потому что свой персональный компьютер оставил на борту «Феникса». Да, он обсчитался, допустил ошибку.
Он упрекнул себя. Никогда ничего подобного с ним не случалось. Он всегда был образцом, к нему обращались за помощью и советом в трудные минуты. Он сохранял присутствие духа во время бомбардировок «Феникса», постоянно вел записи в те страшные дни.
А теперь он расслабился, подвел больного, подвел себя, подвел Господа.
Или же Господь подвел его? Почему Он не услышал его молитвы, его страстные молитвы?
Кусая от боли губы, монах с трудом натянул рубашку на свежие кровоточащие раны, покрывшие его спину. Рубаха была просторной, свободно обвисала на его тщедушном теле, куда свободнее, чем когда он отправлялся в это жуткое путешествие.
Фидель услышал шорох простыней. В зеркале напротив него он увидел Томи, пытающуюся подняться на локте.
– Много чудес мне довелось видеть на своем веку, – сказала она. – Видела парней, которые платили женщинам за то, что те их хлестали плетьми, и женщин, плативших парням, чтобы те их истязали, но никогда не видела человека, истязающего самого себя. Вы получаете от этого удовольствие?
Фидель не ответил. Осторожно застегнул рубаху. Осторожно приготовил шприц для укола. Повернувшись и не отрывая взгляда от простыни, которую он сменит, как только его пациентка снова будет в коматозном состоянии, шагнул вперед.
– Не надо, пожалуйста! – попросила Томи. Она говорила теперь не с вызывом, а тихо, испуганно. – По крайней мере не сразу! Через час. Дайте мне час. Чтобы просто... поговорить. Обещаю, я не скажу ничего такого, что вам будет неприятно услышать. Мы поговорим просто... о нас с вами. Я хочу понять вас.
Фидель заколебался. Рука со шприцем задрожала. Он не отрывал взгляда от смятой простыни, но видел ее голую, округлую руку с крепкими мускулами, темную и гладкую, резко выделявшуюся на простыне лимонного цвета.
– Вы не представляете, как это ужасно, – продолжала она тихо. Рука, скованная парализатором, непроизвольно дрожала. – Мне кажется, что после укола я засну и не проснусь. Или проснусь у какого-то коразианца. Нет! Простите, не стану об этом. Обещаю. Скажите, почему вы... делаете... такое... с собой? Правда, я хочу понять вас.
Фидель поднял взгляд, перевел с ее руки на лицо. В ее темных глазах, подернутых легким туманом наркоза, были те же страх, отчаяние, любопытство, что и в голосе. Любопытство по отношению к нему.
Один час наверняка никакого вреда не причинит. Он положил шприц на тумбочку, придвинул стул, тот самый, на котором он провел столько долгих, мучительных часов дежурства.
Томи пошевелила рукой. Если бы она могла, она бы дотянулась до него. Он видел, как она пытается это сделать, видел, как она напрягла всю свою волю, но парализаторы блокировали ее. Сердце у него защемило от боли – не столько причиненной им самому себе, сколько от несокрушимой тяги к Томи.
– Вам не понять, – сказал он ей, садясь рядом и стараясь не прислоняться спиной к подушкам.
– Может, пойму. Однажды я подралась со своим приятелем. Вернулась домой и стукнула кулаком о стену. Размозжила себе косточки и пробила дырку в штукатурке. Но мне полегчало. Правда, в ту минуту мне хотелось, чтобы вместо стены оказалась под моим кулаком его башка. – Она откинулась на подушку. – Господи! Я хотела бы выразить понятнее свои мысли. Я ведь знаю, что хочу сказать. Пусть это звучит дико, но вы поэтому истязаете себя? Чтобы вам стало легче на душе?
– Да, – солгал брат Фидель.
– Из-за меня, да? Вы хотите меня. Но вы не воспользовались моей беспомощностью. Прекрасно. – Томи закрыла глаза, мечтательно улыбнулась. – Никогда раньше не встречала такого прекрасного человека. И нежного. Уверена – вы очень нежный любовник. И чувственный. Ваше прикосновение... – Томи вздохнула, потянулась, руки, ноги, все тело пришло под простыней в движение. – Вы знаете, как прикоснуться к женщине, чтобы она... – Томи открыла глаза. Голос звучал хрипло, глухо. – Полюбите меня. Мы станем любовниками. Вы понимаете? Да? Вы никогда не любили женщину? Но ведь вы знаете, что такое любовь, да? Вы мечтаете о ней по ночам. Вы мечтаете обо мне! – догадалась она; между захватчиком и его жертвой порой возникает внутренняя связь, вот и ей вдруг открылось, что с ним происходит.
Фидель поднялся. Он даже не осознавал, что стоит, понял это только, когда ноги у него подкосились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173