Думаю, доставка этого письма распространит новость по поселению Грозеродж, но на том дело и кончится, и не жду, что на тебя обрушится поток просьб о помощи.
Если у тебя возникнут вопросы в отношении твоих обязанностей, каждый жрец в Империи, и в первую очередь оракулы, обязан предоставить любую помощь, в которой ты нуждаешься. И да пребудет с тобой благословение богов!
Подписано: Долкаут, Главный Жрец Бьекдау, День середины лета, Второй день триады Баэла, в год 1082 милости богов.
* * *
Маллед внимательно прочитал послание, а затем, вернувшись к началу, прочитал ещё раз.
— Значит, это я? — спросил он.
— Ты, — ответила мать. — Но, как говорил тебе отец, ты не должен воспринимать все это всерьез. Хмар считает, будто это очередной трюк жрецов. Якобы жрецы говорят подобное об одном мальчике в каждом поселении, чтобы укрепить в народе верность Империи. Здесь написано, они даже не известили Императрицу. А это даже мне представляется неразумным. Кроме того, даже если каждое слово в письме истина, кто слышал о людях по имени Дуннон или Маннаби? Поэтому не думай, что тебя ждет великая судьба, если ты сбежишь в Зейдабар. Ты, Маллед, ученик кузнеца и станешь кузнецом. Скорее всего — до конца жизни.
— Я знаю, мама. — Он тщательно свернул пергамент и убрал его в ларец из слоновой кости.
Мальчик задумался. Ему не очень хотелось стать героем, похожим на Грелдара, Рубрекира или даже Фаяла. Все эти бесконечные схватки, убийства и кровь вызывали отвращение, да и сама Империя вот уже двести лет живет в мире. Герои сейчас никому не нужны.
Избрание Заступником в эти дни не слишком большая честь. И вообще, он ничего не сделал, чтобы этой сомнительной чести удостоиться. Значит, боги избрали его ещё в утробе матери, если родимое пятно и вправду означает то, о чем говорится в пергаменте.
Это избрание не принесло ему ничего хорошего. Дурацкий пергамент пока только разозлил сестер — тем все и кончится, если оракулы действительно перестали отвечать.
Лучше всего, решил Маллед, выбросить эту глупость из головы и постараться, чтобы другие тоже забыли. Он отдал ларец матери и повернулся к двери. Мать устремилась к комоду.
Чем больше Маллед думал о послании, тем сильнее утверждался в своем решении сделать все для того, чтобы о его богоизбранности забыли в деревне.
Следующие несколько лет его жизни были посвящены достижению этой цели.
Глава третья
— Мне эль… — не очень уверенно произнес Маллед, усаживаясь за стол.
Минуло уже три дня, как ему исполнилось шестнадцать, и Бардетта намекнула, что недурно бы отметить такое событие добрым элем, но Маллед с этой мыслью до конца ещё не освоился.
— Сейчас, сейчас, — кивнула Зениша, новая служанка Бардетты.
Повернувшись на каблуках и зашуршав юбками, она направилась к бочонкам.
Маллед устроился поудобнее и огляделся. Небо словно прохудилось, дождь изгнал земледельцев с полей, и трактир был полон. Испарения от мокрой одежды пропитывали воздух, усугубляя духоту. Очаг в это время года не топили, но помещение напоминало парную.
Маллед вполне мог продолжать работу — кузница была защищена надежной крышей, но он предпочел устроить перерыв, зная, что в трактир может заглянуть Анва со своим отцом.
При мысли об Анве сердце его билось сильнее, а руки слегка подрагивали, ибо, по его мнению, Анва была самым красивым созданием под Сотней Лун. Высокая, быть может, даже слишком, она обладала прекрасной фигурой, огромными карими глазами и гладкой белой кожей. Говорила она всегда неторопливо и умно, чем разительно отличалась от хихикающих дурочек, коих в деревне пруд пруди. При виде Анвы у Малледа захватывало дух.
Девушки пока в таверне не было, зато её папаша, Драген, был тут как тут, и Маллед не терял надежды: если Драген задержится, его жена наверняка велит Анве привести его домой. А когда это произойдет, Маллед протянет Анве руку помощи. По дороге он сможет сказать ей хотя бы пару слов, а если Драген хватит через край — так и урвать у неё парочку быстрых поцелуев.
Драген вкупе с приятелями занимал стол в центре зала. Компания весело хохотала над какой-то шуткой. В чем там была суть, Маллед не расслышал — он то и дело поглядывал на дверь, боясь прозевать явление Анвы.
Дверь распахнулась, впустив в помещение вместе со струями теплого дождя торговца по имени Гремаян, а вовсе не Анву.
Торговца встретил радостный рев десятка глоток, и Гремаян, приветственно помахав всем рукой, принялся стряхивать промокшую шляпу. Взглянув на холодный очаг, он бросил шляпу на свободный стул, а сам плюхнулся на соседний. Только после этого Гремаян заметил, что промахнулся и набухшая шляпа красуется перед ним на столе.
— Бардетта, — рявкнул он, — бренди!
Бардетты в зале не было, и Зениша, сунув Малледу кружку эля, поспешила за бренди для торговца.
— Ты никак из Бьекдау вернулся? — пьяным голосом заревел Драген.
— Как видишь! — прокричал в ответ Гремаян. — И поверь, таких десяти миль под ливнем я не пожелаю и врагу!
— Лучше десять миль из Бьекдау, чем двадцать из Давренароджа! — гаркнул Драген. Он победно огляделся, как бы ожидая всеобщего восхищения его остроумием. Однако все промолчали, и ему пришлось утешиться огромным глотком пива.
Зениша принесла бренди.
— Спасибо, красавица! — Торговец с улыбкой отодвинул шляпу, чтобы освободить место для латунной кружки. — А не принесешь ли ты к бренди немного водицы? Ты, конечно, можешь сказать, что у меня воды больше, чем надо, и будешь права. Но та водица лилась по мне снаружи, а что касается нутра, так там все пересохло.
Зениша кивнула и зашуршала юбками, а Гремаян крикнул ей вслед:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173