Когда Тиклер сильно напивался, а это случалось каждый день, он обычно с этой дамой разговаривал о вас.
— Обо мне? Но что он мог знать и говорить обо мне!
— Многие болтают о людях, которых не знают, — начал Смит. — Известность в обществе…
— Чепуха! Я не общественный деятель. Я всего лишь скромный управляющий банком, который ненавидит банковское дело и с радостью сгреб бы в охапку все банковские книги и в Риджентс-парке сжег, напоил бы клерков, открыл бы подвалы для мелких воришек Лондона и превратил бы это чертово заведение в ночной клуб!
Уставившись на Морана с отвисшей челюстью, Смит не пропустил ни одного слова из этой тирады. Учтивость и уравновешенность покинули банкира, и на его лице проступила долго сдерживаемая злоба, если не нечто большее.
— Однажды за то, что я играл на бирже, меня чуть не вышвырнули из банка. Я — игрок, всегда был им и остаюсь. Выкинь они меня тогда, мне бы конец. Пришлось на коленях приползти к директорам, чтобы позволили остаться, да еще пришлось притворяться, что их банк — это самое для меня дорогое на свете, а директора — святее Папы Римского. И каждый раз, когда я пытался хоть немного подзаработать, чтобы послать их ко всем чертям и смыться, фортуна отворачивалась… — Он щелкнул пальцами. — Я и правда не знаю Тиклера. И почему он говорил обо мне, понятия не имею.
Кремень Смит глянул на свой котелок.
— Вы знаете мистера Хервея Лайна?
— Да, он наш клиент.
— Давно его видели?
Моран помолчал и задумчиво ответил:
— Да уже года два.
— О!
Инспектор сказал «О!», потому что ничего другого в голову не пришло.
— Ну, я пошел. Извините, что побеспокоил, но вы ведь знаете — дела не терпят отлагательств.
Он протянул банкиру свою огромную руку, но мистер Моран был настолько поглощен своими мыслями, что не заметил этого.
Закрыв за гостем дверь, банкир медленно вернулся в гостиную и присел на краешек дивана. Долго просидел неподвижно, затем встал и подошел к стене. Отодвинул картину, за которой скрывался сейф, открыл его и вытащил пачку документов. Очень внимательно просмотрел их и положил обратно. Затем вытащил из глубины сейфа плоскую кожаную шкатулку, в которой лежали билеты на поезд и пароход, а также паспорт с вложенными банкнотами на две тысячи фунтов. Шкатулку он уложил в саквояж и начал торопливо переодеваться.
Глава 8
Бинни увлеченно и с чувством читал программу радиопередач на вечер. Когда он дошел до десятичасовой лекции «Банковская система и экономика», Хервей Лайн перебил его:
— А ну, погоди… Стой, тебе говорят! Разошелся. Кто читает эту лекцию?
— Мистер Моран, сэр.
— Моран? Это тот хлыщ, который заходил вчера?
— Да, сэр.
— Банковская система — ишь ты! — проворчал старик. — Этого слушать не хочу. Понял, Бинни? Этого слушать не хочу!
— Хорошо, сэр.
Белые узловатые пальцы старика пошарили по столу, нащупали часы и нажали кнопку.
— Шесть часов. Дай мне салат.
— Сегодня я видел того инспектора, сэр, мистера Смита…
— Салат давай!
Салатом с цыпленком мистер Лайн неизменно заканчивал день. Бинни старательно прислуживал, но все делал невпопад. Когда он говорил, старик приказывал ему заткнуться, а когда надолго умолкал, наоборот, клял его за угрюмость. Наконец, хозяин поел и удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Слуга убрал пустые тарелки и собирался уже оставить старика подремать, как Лайн вернул его.
— Что там с «Кассари Ойлз»?
Нефтяная компания «Кассари Ойлз» уже давно вела поиски нефти в Малой Азии. И в зависимости от ее успехов акции компании то дорожали, то падали в цене. Они не давали покоя Хервею Лайну. За те годы, что он держал «Кассари Ойлз», они превратили его жизнь в сплошную муку, ибо он любил порядок и стабильность в своих делах, а рисковать предоставлял другим.
Мистер Хервей собрал целую кучу сведений о месторождениях «Кассари Ойлз» за много лет. И они могли повергнуть в уныние любого, кто вложил в это дело свои деньги. Приобрести эти акции — акции учредителя — стоило Лайну немалых усилий. И тем более затруднительно было избавиться от них при их очевидной ненадежности. И все же он после долгих колебаний превратил их в более надежный капитал. Но продолжал пристально следить за деятельностью компаний. Ему не давала покоя мысль, что он собственными руками мог выбросить целое состояние. Читать ежедневно об изменении курса акций вошло у него в обычай.
Бинни отыскал газету, привычно развернул ее на нужном месте и прочел котировку. Старик заворчал:
— Если пойдут вверх, затаскаю чертов банк по судам. Это болван Моран посоветовал их продать.
— Они пошли вверх, сэр? — робко поинтересовался Бинни.
— Не суй свой нос в мои дела… Лучше подай мне чай, да смотри, не крепкий. И принеси папку с делами моих должников, зеленую с белыми тесемками. А сам можешь убираться. Да, когда придет Дорнфорд, никуда из дома не отлучайся, слышишь?
— Да, сэр…
В восемь часов появился посетитель — давний должник и, как предчувствовал старик, почти безнадежный. В свою очередь, Джерри чувствовал, что, будучи последним из должников старика, напоминает мышь в лапах дряхлого кота, которую слишком быстро не съедят. И в этом, в известной степени, надеялся обрести спасение.
Хервей Лайн принял гостя с застывшим оскалом на лице — по его мнению, это была улыбка, — которым встречал должников уже много лет.
— Присаживайтесь, мистер Дорнфорд, — любезно, как мог, пригласил он. — Бинни, пошел вон!
— Бинни здесь нет, мистер Лайн.
— Подслушивает за дверью, всегда подслушивает! Посмотрите.
Дорнфорд открыл дверь — слуги не было и в помине. Когда же повернулся к ростовщику, тот утратил какие-либо признаки любезности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56