Майкл опустил руки на ограду и успокаивающе покачал головой.
— Но, дорогой господин Миллет, как пришли вы к такой мысли? Разве я мог бы найти здесь нарушителей закона? Ведь местные обитатели — самые спокойные и порядочные люди во всем Лондоне.
Господин Миллет вздохнул и забормотал что-то о тяготах жизни, мечтая забыть прошлое, и в покое и безопасности дожить последние дни.
— Ну, конечно же, — благожелательно заметил Майкл. — А как поживают ваши соседи? Я бы тоже с удовольствием здесь поселился. Может быть, вы знаете, не сдается ли здесь какая-нибудь квартира?
— Не думаю, — ответил Миллет. — Но так как я живу совершенно один, то, если вы очень захотите, мог бы сдать вам две комнаты в моем доме, господин Претерстон. Вы этим даже окажете мне честь.
— Как, между прочим, поживает Кэтти? — спросил Майкл, пропустив мимо ушей его приглашение.
— Кэтти? — поражение спросил Миллет. — Вы хотите сказать мисс Вестхангер? Вот уж несколько дней как я ее не встречал… Мне кажется, что в последний раз видел ее во вторник… Да, во вторник, после обеда!
— А если точнее, в 2 часа 30 минут, не правда ли? — поиздевался над ним Майкл. — На ней было синее платье в белых крапинках и маленькая зеленая шляпка. Вам нечего притворяться, Миллет, ибо в данный момент я ничего против Кэтти не имею.
— Какой вы шутник, господин Претерстон, — засмеявшись, воскликнул Миллет.
— Но не сегодня, — возразил многозначительно сыщик. — Штокмары в последнее время тоже скрывались от меня.
— Я их вообще не вижу, — поспешил оправдаться господин Миллет. — Они мне очень несимпатичны. Кем бы я ни был, господин Претерстон, но что я настоящий патриот, с этим даже вы должны согласиться, не правда ли? Я очень горжусь своей национальностью и никогда не был особенно расположен к иностранцам.
— Ваши патриотические чувства делают вам много чести, Миллет, — сухо ответил сыщик, собираясь удалиться. — Я бы только хотел, чтобы вы достаточно крепко любили наших сограждан и могли мне шепнуть кое-что о том, что здесь происходит.
И затем тихо добавил:
— Ведь вы хорошо обо всем осведомлены…
— Если бы я хоть что-нибудь да знал, — притворно ответил Миллет, — сразу же вам все и выложил, господин Претерстон. К сожалению, я живу в абсолютном уединении. Ни один человек ничего мне не докладывает, и я этому очень рад, ибо желаю в полном покое позабыть прошлое и дожить остаток своих дней…
— Оставьте лучше эту слащавость — она меня не трогает, — перебил его Майкл.
Полковник Вестхангер, высокий, седоволосый человек, заложив руки за спину, опустив подбородок на грудь, стоял в это время в большой комнате третьего этажа и сверху из темноты наблюдал за каждым движением сыщика. Грэгори, красивый и стройный, стоял рядом и курил.
— Как был бы я рад встретить этого человека в укромном месте, — прошептал Грэгори.
— Это, собственно говоря, нужно как-нибудь провернуть, — сухим голосом ответил полковник. — И мне этот молодчик не нравится. Он не похож на всю эту, среднего достоинства, банду чиновников криминальной полиции — он слишком много знает, а это навевает грустные мысли.
Затем он молчаливо пожевал свои седые усы, печально покачал головой и отвернулся от окна, когда увидел, что Майкл попрощался с Миллетом.
— Проследите за ним из другого окна, — сказал он, — и пусть с него не спускают глаз.

Глава 4
— К кому он заходил? — спросила она полковника, когда тот зашел в гостиную на первом этаже.
— К Миллету. Я бы хотел знать, что, черт возьми, он здесь ищет.
Лицо Кэтти передернулось.
— Имея дело с сыщиками, трудно узнать, делают ли они что-нибудь ради собственного удовольствия или по служебным обязанностям, — заметила она. — Полагаю, что он просто хочет возобновить на улице преступников свои старые знакомства.
— Оставь это выражение.
— Я выражаюсь так, как мне нравится, — возразила она спокойно. — Ты, кажется, становишься несколько нервным. Отчего, собственно говоря?
— Я ведь не нервничаю, — шумно запротестовал он. — Я просто старею. Организованное нами предприятие — очень большое, слишком даже большое для моих вкусов. Если бы я чувствовал себя так, как несколько лет назад, Кэтти, то бросил бы все это грязное дело. Мы ведь накопили целую кучу денег — так отчего же нам теперь не блаженствовать в покое?
— Право, не знаю, — сказала она, не реагируя на его раздражение, — как быть с Майклом?
— У Грэгори что-то на уме, — начал полковник — а именно…
— Перерезать ему глотку, — перебила его девушка. — Грэгори всегда был очень груб и расположен к насилию. Не могу себе представить, чтобы он когда-нибудь совершил нечто подобное, но предполагаю, что как сын знойного юга, он не может отказать себе в удовольствии вести подобные разговоры. Нет, мой полковник, до сих пор ни одно убийство еще не запятнало нашей совести, и будет гораздо приятнее, если мы и впредь не польстимся на это. Мое мировоззрение вполне роднится с теорией Майкла. Недавно прочла в одной социалистической газете его статью о праве на жизнь. Я тоже против истребления ближних. Но ничего не имею против «кровопускания», когда речь идет о ком-нибудь слишком насосавшемся крови. И все-таки, когда хорошенько подумав, не знаю, дошла бы я до такого.
— Что ты этим хочешь сказать? — прищурив глаза, спросил полковник.
— Я этим хочу сказать, — чуть приподняв плечи, начала она медленно, — что, собственно говоря, не знаю, являются ли мои убеждения действительно моими или только твоими, которые я отражаю словно зеркало. Ты видишь, дядюшка, что, несмотря на свою молодость, я рассуждаю здраво и вот говорю себе, что ни одна девушка девятнадцати лет не обладает вполне установившимися воззрениями — это значит не собственными, но принадлежащими другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38