…В пустом купе Хельдер переоделся и нацепил на нос золотое пенсне. В этом пенсне узнать его было действительно нелегко.
В пять часов дня в Брентфорде арестовали «Тигра»-Броуна. Впрочем, его допрос не принес ничего нового. Броун не знал, где сейчас Хельдер.
— Он, наверное, мечется по Лондону во всех направлениях, — предположил Гольт, — Интересно, что же мы теперь можем предпринять…
Пересаживаясь с поезда на поезд, Хельдер все дальше и дальше удалялся от столицы. Он доехал до порта Фишгуарди, чтобы тут же сесть на пароход, отправлявшийся в Ирландию, но удача, до сих пор покровительствовавшая ему, вдруг покинула своего баловня…
Рано утром Гольт был разбужен телеграммой от полицейского инспектора. Она была коротка: «Хельдер арестован в Квинстоуне».
Первым поездом Гольт выехал в Ирландию. Хельдер сидел в маленькой каморке для арестованных в отделении портовой полиции. Он казался совершенно равнодушным к своей судьбе.
— Ну, что же, Гольт, вы все-таки поймали меня! — бросил он своим насмешливым тоном.
Гольт кивнул.
— Да, вы нам немало голову поморочили…
Хельдер желчно расхохотался.
— Вам уже известны подробности моего ареста?
— Пока нет, — удивленно отрезал Гольт.
Было странно, что арестованный первым заговорил об этом.
Хельдер снова расхохотался.
— Я отправился в кассу, чтобы купить билет в Америку, — сказал он, — среди моих денег была одна пятифунтовая банкнота… Мне не сразу вручили билет, а через несколько минут меня арестовали…
— Вас узнали? — спросил Гольт.
— Нет, не меня узнали, — саркастически улыбнулся Хельдер. — Узнали мою банкноту. Она оказалась фальшивой!
Гольт наморщил лоб.
— Но вы же не подделывали английскую валюту?
— В том то и дело, что нет! К несчастью, их подделывал кто-то другой!

Мэри сидела на широкой мраморной террасе отеля «Сесилия» за завтраком. Слева громоздились желтые холмы, а внизу блестели чистые белые домики Танжера.
До Мэри доносился гул южного города. Танжер был очень веселый, полный торговой суеты город, и в то же время — он был стар и таинственен… Мэри он казался городом, где должны были разыгрываться средневековые сцены, пусть даже и при электрическом освещении…
Она чувствовала себя почти счастливой. Последние три месяца она вела жизнь, о которой прежде только мечтала. Чужие города и страны, знакомые ей прежде по картинкам, стали теперь явью. Ее нога ступала по мраморной лестнице в Прадо, она была в Риме, городе, где жили Юлий Цезарь и Брут, она видела Монблан и гуляла по тенистым аллеям Вены…
Да, Мэри убеждала себя, что совершенно счастлива. И все же ей чего-то недоставало. Чего именно — ей было трудно объяснить…
Услышав сзади шаги, она оглянулась. Это был Гринби.
— Как, ты уже здесь? — спросил он, наклонясь, чтобы поцеловать ее волосы. — Знаешь, совсем не хочется есть…
Мэри опасливо посмотрела на мужа.
— Но ты же не болен? — спросила она.
Он задумчиво улыбнулся.
— Да нет, я не болен.
— Швейцар рассказал мне, — начала она, — что в Танжере — тиф. Может, нам лучше уехать? Я могу быстро упаковать чемоданы, и мы еще успеем на пароход.
Он, смеясь, покачал головой.
— Не беспокойся, это ведь не причина для отъезда!
— Но я не хочу, чтобы ты здесь заболел. Мы можем перебраться в Тетуан, а оттуда — в Париж.
— Но я тебя уверяю, что…
Гринби вдруг осекся.
— Ты говоришь, в Танжере тиф? — переспросил он, — да, конечно, это опасно, — он озабоченно взглянул на нее, — пожалуй, будет лучше, если мы уедем. Не стоит идти на такой риск! Я себе никогда не прощу, если ты заболеешь…
Она расхохоталась. Почувствовав комизм положения, он тоже рассмеялся.
— Знаешь, я думаю, что всюду на свете есть тиф!
…Гринби быстро сортировал письма, лежавшие на столе возле его тарелки. На одном из конвертов он узнал почерк Гольта и вскрыл его.
— Ну, что там нового? — поинтересовалась Мэри.
— Ничего особенного, — ответил Гринби, — разве только, что рассудочный и неромантичный Гольт сообщает, что Хельдер умер от горя…
Он встал, отодвинул стул и задумчиво посмотрел на желтый берег.
— Он был преступником, — медленно произнес Гринби, — но кто знает, на что способен человек, попавший под дурное влияние? Я могу многое понять… Да, по-моему, подделка денег не была его самым тяжким преступлением…
— Больше ни от кого нет писем? — спросила она, когда он снова углубился в чтение.
Гринби отложил письмо, которое только что читал, улыбаясь.
— Удивительно! — сказал он, — каждый всегда счастлив на свой лад. И каждый, почти каждый, не понимает, как можно быть счастливым по-другому. На иной лад…
Мэри быстро взглянула на мужа и опустила глаза.
— А ты теперь счастлив?
— О, да, — воскликнул он, — я действительно счастлив!
Он произнес это так горячо, что она почувствовала некоторую неуверенность в его тоне.
— Ты так счастлив, как хотел бы? — Она играла с огнем и знала это, но все же не могла промолчать.
— Я даже счастливее, чем когда-либо мог мечтать!
Он встал и серьезно смотрел на нее.
— Но ты бледна. Ты плохо себя чувствуешь?
Мэри улыбнулась.
— Меня волнует будущее. Меня мучает совесть. Я чувствую, что в некотором смысле стою между тобой и твоим счастьем…
— Ты мое счастье, — тихо сказал он.
Его слова звучали просто и искренне. Чувствовалось, что они идут из самой глубины его души.
Мэри покраснела, и, чтобы скрыть смущение, взяла в руки чашку.
— Возможно, когда-нибудь ты тоже почувствуешь любовь. Ради этого стоит жить…
— Но представь себе, — торопливо прервала мужа Мэри, — а если это никогда не придет, то стоит ли так рисковать?..
— Если это и не будет большой любовью, все-таки это может стать чем-то не менее драгоценным в жизни…
Она сидела, опустив глаза и молча играя чашкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37