— Раньше я вешал людей за склонность к философии, — ответил комиссар, откинувшись на спинку сиденья. — К счастью для вас, Мяч, теперь это уже невозможно. Сколько агентов следят за Рут?— Два, — мрачно ответил Мяч.— Поставьте четверых, — приказал Горн. — Пусть будут рядом с ней днем и ночью. Ночью в особенности.— Разрешите вам заметить, господин комиссар… что…— Что она ни при чем, — перебил его комиссар, — я в этом никогда и не сомневался, но меня интересует один молодой негодяй, и я боюсь, что он в свою очередь интересуется Рут.— Я рассказал вам все, что знал об этом романе, — примиряюще произнес инспектор. — Этот мерзавец отравил девушку, но не ее самую, конечно, а душу ее отравил.— Кокаин?— Нет. Я долго бился, прежде чем мне удалось вырвать ее из этой апатии и сознания какой-то обреченности. Я так и не смог узнать, что же он сделал с ней.— Завтра я расскажу вам все остальное.Горн не произнес больше ни слова, но Мяч, скосив глаза, заметил, что глубокая складка прорезала его лоб. Глава 15.ПЕРЕПОЛОХ В прокуренном помещении пивной столяр Шлеман и разносчик Якоб с волнением обсуждали создавшееся положение.Пиво давно уже сбежало мыльной пеной из высоких кружек на грязную скатерть, но они не обратили на это ни малейшего внимания.— Этот филер у тетки Румпель может испортить все дело, — заявил Якоб. — Куда я ни пойду — он всюду за мной.— Ко мне он тоже сунулся, — произнес столяр. — Но я его скоро отвадил.— Так это ты, — протянул Якоб.«Плут Якоб», как его называли в Дюссельдорфе, маленький, черный, скользкий, как угорь человечек, по происхождению еврей из Галиции, был вездесущ. Он составлял прошения, скупал краденое, занимался контрабандой и торговал в разнос наркотиками и фальшивыми паспортами. Одним словом, брался за все, ничем не брезгуя, и дела его шли совсем неплохо.Якоб удачно балансировал на нейтральной зоне между преступным миром и полицией, выдавая иногда мелкие тайны тех и других, оставляя при себе самые важные сведения. Говорили, что он к тому же и ростовщик, субсидирующий некоторые предприятия, но он тщательно скрывал эту сторону своей деятельности.— Пора бы ликвидировать типографию, — произнес он, помолчав. — Теперь, пока все заняты другим делом, — распродать ее по частям и конец. В газете как раз было объявление.— А может быть, это опять дела проклятого Горна? — недоверчиво заметил Шлеман.— И всюду тебе этот Горн мерещится. Чего ради он приходил к тебе?— Черт его знает. Старуху навестил и лекарство ей принес.— Разве ей так плохо? Не нравится мне это.— Да, не вовремя. С тех пор, как начала кашлять, помнишь, ты ей еще малины приносил… Теперь совсем плохо, помирает.— Причем тут малина. Малину продают и в аптеке. Навязала мне баба этот пакет, чтоб она перевернулась.— Какая баба? — спросил столяр.— Да Румпель. Иду я от тебя в аптеку, а она из-за угла ко мне подходит и предлагает малину. «Мне, говорит, она не нужна, дешево отдам». Ну, я и купил. Чего зря в аптеку так далеко тащиться.— Ладно, бог с ней. Ты лучше подумай, что нам дальше делать.Из темного, плохо обозримого угла поднялся какой-то человек и направился к выходу. Якоб вздрогнул.— Лягавый-то оказывается был здесь, — прошептал он, наклоняясь через столик к столяру.Агент, по-видимому, выяснил все, что его интересовало, он спокойно вышел на улицу и направился домой. Там полицейский вызвал в свою мансарду хозяйку квартиры.Тетка Румпель, толстая хитрая старуха, была очень недовольна своим новым жильцом. Ее наметанный глаз сразу же определил в молодом, аккуратно платящем за квартиру человеке сыщика, и она с подозрением наблюдала за ним.— Фрау Румпель, — обратился он к ней, шагая взад и вперед по комнате. — Верно, что жена столяра умирает?— Гордячка, даром, что сын бродяга, — кратко определила старуха, складывая руки на животе под передником.— Сын? Когда его видели в последний раз?— А никто его не видел. Сбежал мальчишкой, тому лет двадцать. Эльза уверяла, что видела его несколько месяцев назад. Хорошо одетым. Только, наверное, это ей померещилось. С чего ему скрываться? Все знают, что хулиган, а другого такого за ним ничего не водилось.— Как он выглядит?— А роста с вас, рыжий, лицом в отца, только не такой красивый, и глаза другого цвета. Я господина доктора еще студентом знала, сама тогда еще молода была, вся его история любовная на моих глазах произошла.— Вы часто покупаете малину, фрау Румпель?Старуха остолбенела.— Какую малину? Что вы плетете?— Если вы мне не ответите, кто дал вам пакетик сушеной малины, которую вы потом продали по приказанию этого человека Якобу, то я вас арестую, и у вас будут большие неприятности. А скажете — получите вот это.На столе появились две новенькие хрустящие бумажки.Глаза старухи загорелись.— Если уж Якоб разболтал…— Говорите.— Подходит ко мне какой-то господин, лица я его не запомнила, темно было, и говорит: «Фрау Румпель, вот вам сто марок и пакетик, передайте все это жене столяра. Она ведь нездорова». Ну, отчего же не помочь человеку. Я уже пошла было к ней, да вот встретила Якоба и ему отдала.— Деньги тоже?Старуха замялась.— Деньги?.. У Эльзы их и так достаточно.— И вы не узнаете этого человека, если увидите?— Даже если бы хотела, не смогла бы.— Ну, ладно. Получите деньги и никому ни гу-гу.Вечером агент отправился в полицей-президиум и сделал подробный доклад Горну.— Я уверен, что старуха сказала правду, — обратился Горн к Мячу. — Человек, давший аква-тофана, слишком умен, чтобы довериться старухе. Его план ясен: она отдаст пакетик с малиной Якобу или сама зайдет к больной. Прикарманив деньги, она волей-неволей должна будет молчать об этой встрече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42