— Да, вы редко ошибаетесь…— Простите, господин комиссар, я сразу не догадался.— Меня очень интересует работа вашего «Общества». По блестящим результатам дела можно судить об общественных настроениях.— Мое бюро к вашим услугам.— Ваше помещение не уступит берлинским банкам, но я все-таки заметил одно маленькое упущение…— А именно?— Не хватает портрета основателя. Знаете, такой большой картины маслом в золотой раме или просто снимка под стеклом. Это скромнее и, пожалуй, солиднее. Я вообще интересуюсь фотографией. Многие, конечно, не разделяют этого мнения — очень жаль.Мячу показалось, что рука директора, игравшая оправленным в серебро карандашом, слегка вздрогнула.— Мне кажется, что с этим можно и подождать, — заметил генеральный директор, с несколько натянутой улыбкой.— Вы находите? Не буду пока оспаривать. Извините за беспокойство, господин директор. Если мне понадобятся какие-нибудь сведения, то я обращусь к клерку в вашем бюро.Когда черный автомобиль повернул за угол, наблюдавший за ним из окна старший бухгалтер облегченно вздохнул и поднялся в кабинет директора.— В чем дело, Мик? — спросил он, прикрывая за собой дверь.— Этот проклятый Горн может испортить нам все дело, — мрачно ответил директор, шагая взад и вперед по кабинету. — Чертовски плохо. Кажется, пора кончать дело, Боб.— Ну, вот, ты уже трусишь, а ведь раньше ты не так легко сдавался.— Да, но если он что-то узнает, то это пахнет пожизненным заключением. А ведь мы решили уйти на покой. Это самое большое дело в моей жизни, и я не хочу зарываться.— Не беспокойся, у тебя уже и сейчас хватит для каторги… Но у него нет никаких данных.— Ты так уверен?— Несомненно. Если бы он хоть что-нибудь знал наверняка, то не приходил бы сюда такой лисицей. Горн способен, имея даже малейшее основание, арестовать хоть самого президента. Ты слыхал о его манере? Он задает самые неожиданные вопросы, и ты невольно отвечаешь на них, не успевая сообразить, к чему он клонит. Меня Бог миловал, а ты помнишь Карла? Заработал пятнадцать лет за один разговор. Карл ловко смастерил дело, комар носа не подточит, угробил одну старуху и прибрал к рукам денежки. Арестовали ее воспитанницу, лакея и кухарку. Горн был в это время в Англии. Приехал чуть ли не к самому суду. Два дня сидел над бумагами, пошатался по городу, потом откопал Карла и битый час говорил с ним. Угадай, о чем? О садоводстве вообще и штамбовых розах в частности. И как они цветут, и как пахнут, а потом… наручники: так-то и так-то — вы убили старуху!— Что же он, ясновидящий, что ли?— Не совсем. У него мозг, как скальпель. Не думает, а режет. Старуха хранила деньги в шкатулке, а на дне ее лежали лепестки роз. Знаешь, бабушки наши клали их повсюду, для запаха. По ним и нашел.— В Англии его назвали Усталым Сердцем, — хмуро заметил директор.— А у нас зовут Ангелом Смерти. Жуткий человек, не спорю, но ты ведь тоже не дурак. Свернуть такое дело?— Все-таки подведи итоги, на всякий случай.
— Я начинаю догадываться, чего вы добиваетесь, — объявил Мяч, выходя из автомобиля, остановившегося у здания полицей-президиума.— А именно?— Вы хотите составить энциклопедию, — широкое лицо Мяча расплылось в улыбке.— Возможно.— Каждый день вы интересуетесь чем-нибудь новым, — продолжал Мяч. — Вчера археологией, сегодня оккультизмом, завтра фотографией.— Последней — больше всего, особенно вот такими прелестными изобретениями, — подтвердил Горн, вынимая из левой манжеты крохотный фотографический аппарат, прикрепленный к запонке.Мяч с любопытством подошел к столу.— Я много слышал о подобных аппаратах, но видеть их мне до сих пор не приходилось.— Все очень просто, — объяснил Горн. — Точный объектив, безукоризненная четкость, почти незаметен даже для опытного глаза. Конечно, потом фотографии должны быть увеличены. В особых случаях я пользуюсь кольцом.И Горн, сняв с пальца массивный перстень с огромным агатом, показал восхищенному Мячу миниатюрный аппаратик.— Иногда бывают интересные детали костюма, обстановки, выражения лица.— Например, черная борода этого «торговца смертью».Горн поощрительно улыбнулся.— Да, мне хотелось бы иметь фотографию, вернее дубликат снимка, имеющегося в берлинском полицей-президиуме. Глава 13.МАЛИНА Горн, внешне всегда спокойный, корректный и даже слегка мечтательный, лихорадочно работал. За время своей службы в полиции он участвовал во многих делах, но, как правило, брался лишь за самые запутанные, трудные случаи.В промежутках между делами он отдавался изучению психологии и литературы. Эти занятия оттачивали его природные способности сыщика, давали пищу незаурядному интеллекту, способствовали выработке оригинального, только ему свойственного метода расследования.Низшие служащие полиции, под руководством неугомонного Мяча, носились по городу, выполняя градом сыпавшиеся на них поручения.Наконец, Мяч явился к своему шефу, нагруженный целым ворохом справок.— Я предпочитаю какую-нибудь более существенную информацию, — заметил он, окончив доклад, — чем все эти сведения о Карпатах, типографии, адресах, личной жизни служащих «Синей Бороды» и так далее.— Если вы хотите знать мое мнение, — возразил Горн, — то я нахожу, что варьете является более подходящей ареной…— Для вашего покорного слуги, — подхватил Мяч, — увы, много талантов оказываются зарытыми в землю.— Итак, Эльза Картон…— Живет в Дюссельдорфе, замужем за столяром, Генрихом Шлеманом, отбывшим некогда тюремное наказание в Бреслау и ставшим теперь честным ремесленником. Почтенная старушка больна и не выходит из дому.— Ей не может быть больше пятидесяти…— Этого уже достаточно, чтобы иметь сына ваших лет, — Мяч позволял себе иногда дерзости, когда бывал в хорошем настроении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42