Но обыватели, заинтересовавшись им сначала, быстро забыли о нем, переключившись на других людей. Только после серии убийств, поднявших на ноги полицию и терроризировавших население, по городу поползли мрачные слухи, что старик занимается черной магией, и так как ему для этой цели нужна человеческая кровь, именно он и является убийцей.Как ни были бессмысленны подобные обвинения, полиция все же арестовала его. В доме произвели обыск, доктора допрашивали в течение нескольких дней, потом, когда возбуждение народа улеглось, отпустили на свободу.Через несколько дней после этого шеф полиции получил письмо от дюссельдорфского убийцы, в котором тот нагло заявлял, что полиции следовало бы ловить настоящих преступников, а не арестовывать ни в чем неповинных людей.
Автомобиль Горна остановился перед небольшим особняком, расположенном в саду.Мяч поднял молоток в форме львиной головы и постучал. Вслед за стуком послышались шаги, и дверь приотворилась на цепочку.— Господин доктор занят и никого не принимает.Горн молча подал свою карточку. Слуга проворчал что-то и, захлопнув дверь, ушел. Через несколько минут он вернулся и попросил гостей войти.Мяч провел Горна в кабинет, они миновали ряд старомодно, но со вкусом убранных комнат. Кабинет из тяжелого резного дуба производил очень внушительное, солидное впечатление. За письменным столом сидел седой невысокого роста человек.— Господин фон Горн очень хотел познакомиться с вами, доктор, — сказал Мяч после взаимного представления.— И принести мои извинения за непростительную ошибку местной полиции, — добавил комиссар. — Вы давно здесь живете, доктор?— Я здесь родился, но большую часть своей жизни провел в Карпатах.— Если я не ошибаюсь, вы вернулись два года тому назад.— Да, немногим меньше. Какие здесь произошли во всем перемены! Я перестал узнавать даже старых знакомых.— И они вас, конечно. Вы, говорят, совершенно уединились…— В мои годы это неудивительно.— Однако у вас еще очень бодрый вид, — стальные глаза Горна лениво скользили по кабинету, незаметно присматриваясь к хозяину. Седая грива волос, бритое лицо с неправильными резкими чертами, полураскрытые глаза, сгорбленная фигура — на самом деле Франц Миллер казался старше своих лет.— Разве? — удивился он. — Мне шестьдесят два года, но мой дядя, например, дожил до девяноста и умер совершенно неожиданно. Очевидно, долголетие у нас в роду.— А ваш сын?— Мой?.. Вы ошибаетесь, господин Горн, я не женат.— Я хочу сказать… ваш сын от Эльзы Картон, бывшей горничной у …Губы старика сложились в язвительную улыбку.— Вы хорошо осведомлены о всех городских скандалах и сплетнях, — заметил он, — К сожалению, я мало интересуюсь ими… Эльза… да, конечно, я помню ее, но последний раз я видел ее двадцать восемь лет назад.— Тогда, наверное, у вас еще были голубые глаза?Ошарашенный Мяч с удивлением посмотрел на комиссара. Этот Горн чересчур эксцентричен!Косматые брови доктора слегка приподнялись.— Разрешите вам заметить, господин комиссар, что цвет радужной оболочки действительно меняется со временем — особенно это заметно у грудных младенцев и стариков, но все же, если вы явились сюда не как официальное лицо, собирающееся меня снова арестовать, я попросил бы вас… изменить свой тон. Вы еще очень молодой человек, и даже допрос имеет свои границы благопристойности.Горн ответил на эту гневную тираду обворожительной улыбкой.— Прошу извинения. Я не всегда умею выражать свои мысли. Вы теперь погружены в свои научные занятия, доктор? Насколько я вижу, у вас обширная библиотека по оккультным вопросам. Должен признаться, что меня это всегда глубоко интересовало. Ваше мнение об убийце?— Откровенно говоря, он меня интересует только с патологической точки зрения.— Однако у вас порядочно газет…— Я выписываю их по старой дурной привычке… Убийца, вне сомнения, садист… извращенный болезнью до полной невменяемости.— Теперь каждого убийцу считают ненормальным.— Я думаю, вы не можете, однако, найти другого объяснения этим зверствам.— О, мы их найдем. Вернее, он сам объяснит их!— Меня удивляет, что этого до сих пор не произошло! Сумасшедшие отличаются необычайной хитростью и силой во время приступов безумия, но в остальное время… Конечно, мне, простому обывателю, трудно судить об этом, но… полиция…— Но раз вы волей-неволей были хоть и случайно впутаны в эту историю, я не откажу себе в удовольствии еще раз побеседовать с вами на эту тему. Быть может, тайные силы, изучением которых вы занимаетесь, помогут нам там, где разум отказывается служить.— Я буду рад, конечно помочь вам, но боюсь, что вы переоцениваете мои силы. К тому же… мой скромный образ жизни…— Ваше состояние находится, надеюсь, в надежном банке? Берлинский биржевой, кажется?— Не все. Я перевел некоторую часть в заграничные сейфы. По всей вероятности, я скоро отправлюсь в продолжительное путешествие с научной целью. За эти годы я отвык от родной Германии.— Но ведь рано или поздно Немезида жестоко покарает ослушников…— Вы имеете в виду ностальгию? — вежливо спросил Миллер. — Я выше всяких зависимостей от чего-либо.Мячу надоел этот разговор. Он тихонько вышел из комнаты и, встретив в передней слугу, принялся болтать с ним о разных пустяках.Якоб оказался довольно мрачным и заспанным парнем, и все шутки Мяча отскакивали от него, как горох от стенки.— Скажите, пожалуйста, в котором часу вы подаете доктору в постель кофе? — спросил неожиданно появившийся Горн.Якоб вытаращил на него глаза.— Доктор никогда не пьет кофе в постели. Я приношу поднос прямо в кабинет.— Ах, так, спасибо…
Садясь в автомобиль, Мяч зевнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42