Интересуются, кто Вы, откуда родом и где Ваша семья. Однако это волнует меня меньше, чем положение, в котором я оказалась. Я нежно люблю Дика, и он отвечает мне взаимностью, хотя в настоящее время мы и не разговариваем. Не будете ли Вы столь великодушны, чтобы предоставить мне возможность восстановить дружбу с Ричардом?»
Гоуп закончила и снова положила письмо в ридикюль.
— Не думаю, чтобы моя просьба была неблагоразумной, — холодно прокомментировала Диана.
— Чтобы я сама себя погубила? — спокойно, но резко спросила Гоуп. — Думаю, вы очень зазнались!
Диана прикусила губу.
— Возможно… Письмо кажется довольно глупым, но я тогда была в замешательстве. Но все это не имеет значения. Ведь вы только его друг, потому и заботитесь о нем…
Гоуп отрицательно покачала головой.
Диана нахмурилась.
— Вы думаете… что любите его?
Гоуп была спокойна.
— Это так и есть, — сказала она.
У Дианы перехватило дыхание. И только через несколько минут она смогла продолжить.
— Ах, как интересно!
Гоуп, казалось, не замечала язвительного тона.
— Итак, — продолжала Диана, — я делаю вывод, что… — она выдержала классическую паузу, делая вид, что размышляет, — моя просьба не удержит вас…
— От чего может удержать дружба или любовь к Дику Халовелю? — по-детски наивно спросила Гоуп.
Диана вздрогнула. Откровенно, она и не ожидала, что письмо принесет ей пользу, потому что писала его в припадке грусти и уныния. Не исключено, что она этим хотела оскорбить или унизить Дика. Но сейчас Гоуп стояла перед ней невинно красивая и уверенная в своей любви. Она пришла сюда без страха, спокойно смотрела Диане в глаза. Это было похоже на вызов, и Диана почувствовала себя жестоко оскорбленной. Давно остывшие чувства ожили вновь, испепелявшая ее четыре года назад страсть вспыхнула с новой силой. Навязчивые мысли о несбывшихся надеждах не давали покоя…
Гоуп заметила, что Диана всхлипнула и закусила губы.
— Я хочу вам кое-что показать.
Голос Дианы трудно было узнать. Она вышла из комнаты и через минуту вернулась. У нее в руке был маленький кожаный футлярчик. Она открыла его, вынула кольцо с тремя огненными алмазами и подала его Гоуп.
— Прочтите, пожалуйста.
Гоуп смутилась и чисто механически сделала то, что просили: «Дик своей Диане. 1922».
Гоуп вернула кольцо.
— Что теперь скажете? — спросила Диана.
— Обручальное?
Диана утвердительно кивнула.
— Разве это что-то меняет? — спросила Гоуп. — Разве это такой же веский довод, как и ваше письмо? Что я, после этого, больше не должна встречаться с Диком? Я знаю, что вы были помолвлены… Он сам рассказал об этом. Ну и что тут такого? Ведь большинство людей были помолвлены не раз, не правда ли? Скажите откровенно, мисс Мэртин, неужели вы рассчитываете на то, что я больше не буду видеться с Диком?
— Вы вправе делать то, что пожелаете, — сказала Диана строго и пожала плечами. — Конечно, все зависит от воспитания. — Она посмотрела на ридикюль Гоуп. — Возможно, было нескромно с моей стороны посылать такое письмо. Будьте добры, верните его.
Взгляды соперниц встретились. Гоуп открыла ридикюль, достала письмо, разорвала его и положила клочки на стол. Затем она легко поклонилась и так быстро вышла из комнаты, что любопытная Домбрэт, приложившая было ухо к замочной скважине, едва не отлетела в комнату, когда Гоуп отворила дверь. Хозяйка бросилась к окну, надеясь увидеть ее у выхода, но не успела.
Диана не могла объяснить, что с ней происходит. Ведь она уже давно перестала думать о Дике. Он был для нее почти ничем. Она пыталась найти мотивы, побудившие послать это письмо. Диана чувствовала, что в ней пробудилось нечто дьявольское, необычное ехидное, уже навлекавшее на нее мелкие неприятности, а однажды даже довольно ощутимую. Она решила больше не думать о письме, раз оно связано с Диком. Да, написала в состоянии злобы и запальчивости, потому что была уверена, Гоуп обязательно покажет письмо Дику, и он ответит ей, Диане, одним из тех резких и неистовых посланий, на которые был мастер. Она ждала чего угодно, но только не прихода в ее роскошный салон спокойной обворожительной, мисс Джойнер.
Диана пыталась справиться с возбуждением, как вдруг вошла Домбрэт и доложила о посетителе, который следовал за ней по пятам. Диана села в широкое кресло у окна, из которого открывался вид на Керзон-стрит. Когда гость вошел, она, скрестив руки, встретила его критической жестокой улыбкой. Прибывший держал руки в карманах и смотрел довольно мрачно. Когда дверь за горничной закрылась, Диана спросила:
— Почему?
— Что «почему»?
— Почему ты пришел в поношенном костюме?
Грэгэм Халовель глянул на свой грязный, оборванный костюм и, оскалив зубы, сказал:
— Забыл переодеться.
— И в этом костюме ты был у Ричарда? И твоя вопиющая бедность не произвела на него впечатления?
Посетитель опустился в кресло, достал из кармана пачку папирос и молча закурил. Диана не унималась:
— У тебя, должно быть, есть веская причина, чтобы появиться на Керзон-стрит как бродяга. Впрочем, меня это не волнует.
— Он также не очень огорчился, — сказал Грэгэм, выпустив облако дыма к потолку. Когда оно рассеялось, гость продолжил: — Он дал мне жалких пятьдесят фунтов… Я еле удержался, чтобы не швырнуть их обратно.
— Но все-таки оставил.
Он не обратил внимания на иронию. Диана всегда подтрунивала над ним. Раньше ее язвительные замечания бесили, но это уже прошло. Теперь он хорошо владел собой.
— Думаю, — продолжала она, — ты просто внушил себе, что он выплатит любую сумму, только бы ты отстал от него. Но Дик не таков! Я хотела бы, чтобы ты знал Дика так же, как я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55