Прошла минута, а меня по-прежнему знобило.
- Что, холодно? - спросил Райх.
Я кивнул и, когда Райх закончил свою речь и уставился в окно, где
светили уличные фонари, сказал:
- Вот мы говорим, говорим, а в результате выясняется, что мы почти
ничего не знаем о человеческой жизни.
- Мы знаем достаточно, чтобы ужиться друг с другом, - бодро ответил он.
Раздумывая об этом внезапном чувстве холода, я произнес:
- В конце концов, цивилизация - всего лишь сон. А если человека взять
да неожиданно разбудить? Может быть, это - причина самоубийств?
Он понимал, что я имею в виду Карела Вайсмана:
- Может быть, только непонятно, что это за чудища, о которых он
написал?
Это и для меня было загадкой. Мне никак не удавалось стряхнуть с себя
мерзкое ощущение враждебного холода, которое все больше угнетало меня.
Более того, в меня закрался страх, будто я столкнулся с какой-то
неизбежностью, бедой, и она еще не раз будет возвращаться ко мне. Я был на
грани истерики. Выпив полбутылки бренди, я оставался ужасающе трезвым -
тело размякло от алкоголя, но я не мог отождествить себя с ним. Появилась
жуткая мысль: так вот отчего растет число самоубийств - тысячи людей, так
же как и я "пробудившихся" от абсурдной реальности нашего существования,
просто-напросто отказались продолжать его. Сон истории подходит к концу.
Человечество уже на пути к пробуждению - в один прекрасный день мы
окончательно проснемся, и тогда произойдет всеобщий уход из жизни.
Я испытывал искушение как можно скорее уйти, чтобы развить эти ужасные
мысли в одиночестве. Однако заставил себя рассказать об этом Райху. Не
знаю, понял ли он меня до конца, но главное - он заметил, что со мной не
все ладно, поэтому, осторожно подбирая нужные слова, внес спокойствие в мой
разгоряченный рассудок. Он принялся рассказывать о совпадениях в
археологии, иногда настолько невероятных, что они невозможны даже в научной
фантастике. Райх поведал о том, как Джордж Смит отправился из Лондона с
абсурдной надеждой разыскать глиняные таблички с окончанием ассирийского
эпоса "Гильгамеш" и действительно нашел их; о таком же "невозможном"
открытии Шлиманом[14] Трои и Лэйардом Нимруда[15] - это произошло так,
словно неведомая сила судьбы толкала из навстречу открытиям. Приходится
признать, что археология более других наук вынуждает верить в чудеса.
Райх стремительно развивал свою мысль:
- А коли ты с этим согласен, то пойми, что цивилизация вовсе не сон и
не кошмар. Когда мы спим, мы принимаем логику сна, но стоит нам проснуться,
и эта логика рассыпается. По-твоему, логика нашей жизни навязана нашими же
иллюзиями. Ну, в таком случае, примеры с Лэйардом, Шлиманом, Смитом,
Шампольоном, Роулинсоном и Боссертом решительно противоречат твоим
умозаключениям, а ведь это реальные случаи, там произошли такие немыслимые
совпадения, на какие решится не каждый писатель...
Мне пришлось согласиться с ним, и когда я задумался о странном роке,
который привел Шлимана в Трою, а Лэйарда в Нимруд, то сразу же вспомнил о
сходных примерах в моей практике - взять, хотя бы мою первую крупную
находку, когда я откопал в Кадеше параллельные тексты на финикийском,
прото-хатти и каниссийском языках[16]. До сих пор мне не забыть внезапного
ощущения предначертанности, своего рода божественного предопределения наших
судеб или тайного закона случайности. Все это я смутно почувствовал, когда
очищал глиняные таблички от земли, потому что, по крайней мере, за полчаса
до раскопок я уже знал, что меня ждет в этот день настоящее открытие. Я
вонзил лопату в случайно выбранном месте, ни минуты не сомневаясь в этом
выборе.
За какие-то десять минут Райх умудрился освободить меня от
подавленности. Сам того не зная, я выиграл в тот вечер первую битву с
Цатоггуанами.
(Примечание редактора: начиная с этого места магнитофонная
запись дополнена автобиографическими записками профессора Остина,
которые нам любезно предоставил библиотекарь Техасского
цниверситета. Эти записки были опубликованы университетом в
отдельном издании работ Остина под названием "Разное". Ими я
попытался дополнить магнитофонные материалы.)
В ту весну бог археологии был явно милостлив ко мне. Работа с Райхом
оказалась настолько плодотворной, что я решил снять в Диярбакыре квартиру и
пожить там хотя бы год. В апреле, незадолго до отъезда на Черную Гору, я
получил письмо из "Стандарт Моторз энд Инжиниринг" - последней фирмы Карела
Вайсмана, в котором мне предлагали забрать бумаги Карела и спрашивали, на
какой адрес их можно выслать. Я ответил, что писать мне можно на адрес
"Англо-Индийской Урановой Компании" в Диярбакыре, а бумаги Вайсмана лучше
отправить на мой лондонский адрес или в Хэмпстед к Бомгарту.
Когда в 1946 году профессор Хельмут Боссерт впервые добрался до
Кадирли, ближайшего города хеттов в районе Черной Горы, он столкнулся с
главным препятствием - почти полным бездорожьем. Кадирли в те годы
представлял из себя крохотный провинциальный городишко без
электроснабжения. Теперь же это вполне современный, хотя довольно тихий
город с двумя прекрасными отелями и аэродромом, куда лондонская ракета
доставляет пассажиров из Британии ровно за час. Чтобы добраться от городка
до Черной Горы, Боссерту понадобился целый день изнурительного пути
пастушьими тропами, поросшими колючим ракитником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12