Желательно доброе отношение
ко всякой живности. Подробности при личной встрече". Дальше шел
адрес, и ничего более приписано не было.
Димыч несколько раз перечитал объявление, вникая в его смысл, что
было, повторяем, нелегко, если учитывать постоянное звуковое
сопровождение из коридора, и наконец просветлел лицом.
- Тэтэ! Тэтэ, солнышко! Боюсь сглазить, тьфу-тьфу-тьфу, но,
кажется, я нашел...
- Странное объявление какое-то. Но милое. И располагает больше,
чем все эти "домашние животные исключены", "гостей не приводить" и
"за хорошее материальное обеспечение", - процитировала она. - А вот
адрес странный: " Ольгинская - это, положим, я хорошо себе
представляю; "дом с горгульями и водосточной трубой в виде большой
змеи". Это не розыгрыш, Дим? Где же на Ольгинской такой дом? Нет там
ничего подобного. Ольгинская крохотная - не могла я мимо такого дома
ходить и не замечать его.
В этот момент из-за двери донесся совершенно уж неземной звук.
- Все равно сходим, - решительно сказала Тэтэ. - Нам терять нечего.

***
В доме царил жуткий беспорядок, если вообще то, что здесь
происходило, позволительно было назвать настолько простым и
непритязательным словом. Ибо понятие беспорядка само собой
предполагает отсутствие порядка, который, однако, нетрудно
восстановить, определив вещи обратно, на положенные им места.
Потому-то и не подходило в данном случае это широко распространенное
в быту слово: не нашлось бы здесь ни самих вещей, ни того места,
куда их следовало по здравом размышлении поместить. Трудно
представить, что кто-то так расстарался со своим имуществом, пусть
даже и в состоянии аффекта; и уж гораздо естественнее было
предположить, что здесь внезапно разразилось локальное нашествие
татар, жаждущих сатисфакции - и Мамай не только войной прошел, но и
всем табором остановился. Иных разумных объяснений тому, как и
почему люди решаются так растерзать и распотрошить пристойную,
добропорядочную, ни в чем не повинную квартиру, ни у одного
психолога нет да и быть не может. И придирчивый бытописатель
подобрал бы в своем словаре такие емкие существительные как
"разруха", "светопреставление", "катастрофа" для описания явившейся
его взору картины. Сами судите: битые кирпичи, поваленные гипсовые
колонны, мятые, ржавые листы жести и обломки канализационных труб,
осколки стекла, пачки пожелтевших от времени, полуистлевших газет -
и все это, приблизительно в том порядке, в каком было при Хаосе,
располагалось посреди большой и просторной комнаты со стрельчатыми
окнами. И даже солнце не проникало сюда из-за мутных серых стекол,
хотя на улице палило нещадно.
Высокий, аристократического вида старик в мягкой бархатной куртке и
белоснежной рубахе с кружевными отворотами пытался навести видимость
порядка, сгребая в кучу банки, бутылки и какие-то неописуемые
тряпки, давно утратившие, как цвет, так и форму.
- Это уже за гранью добра и зла, - пробормотал он, когда взгляд его
уперся в сырую, облезлую стену, сплошь в потеках и болезненных
пятнах плесени. - Порой я начинаю сомневаться в разумности
провидения, право слово...
- Не богохульствуйте, Себастьен, - донеслось из дальнего угла.
- Нет уж, позвольте, Алиса Сигизмундовна, позвольте, голубушка! Вот
это вот безобразие ни в какие ворота не лезет. Я не сомневаюсь, что
наши, с позволения сказать, "соискатели" далеки от совершенства,
духовно недоразвиты и прочая, прочая, прочая; но это все-таки не
причина, чтобы так преобразовывать человеческое жилище. Должны же у
этого дома быть хоть какие-то рамки? Или его автономность превышает
все допустимые нормы? Что мне прикажете теперь делать с этим
барахлом?!
- Себастьен, вы зря портите себе нервы и голосовые связки, - ответил
все тот же низкий, скрипучий голос, принадлежащий, несомненно,
старухе, и несомненно - старухе, привыкшей командовать. Правда, его
обладательницы видно не было, и старик упорно обращался к
колченогому драному креслу, которое стояло только потому, что всей
своей тяжестью опиралось о стену. Под ним валялись стопки пыльных,
пожелтевших от времени газет, селедочные хвосты и прочий
неприглядный мусор.
- Не зря, - буркнул Себастьян.
- Зря, - прогудел голос. - Все равно два или три часа спустя все это
исчезнет. Вольно же вам так из-за этих мелочей переживать.
- Вы, Алиса Сигизмундовна, возможно не обоняете этих прелестей, -
покосился старик на селедочные объедки, - а я вот, к несчастью
своему, вынужден вдыхать своеобразное э-э-э... амбре, и несколько
часов такого счастья мне не выдержать! Годы не те-с, да-с.
- Невежливо с Вашей стороны, Себастьен, лишний раз напоминать мне о
моей несостоятельности, - обиженно откликнулся голос. - Если бы я не
знала Вас столько лет, друг мой, то вынуждена была бы заключить, что
Вы дурно воспитаны. И потом, это издержки, о которых мы были загодя
предупреждены. И сами согласились на такую жизнь, никто нас сюда за
уши не тянул. Как это говорили мужички? - назвался трюфелем, полезай
в ридикюль.
- Алиса Сигизмундовна, - укоризненно молвил старик, - окститесь.
Когда это такое было, чтобы мужички так говорили? Они же о трюфелях
слыхом не слыхивали.
- Только не делайте из меня склеротичку, Себастьен, - вскипел голос.
- Ваши мужички, может, и не говорили так, а мои говорили. Я же
помню. Я просто прекрасно помню, вот как сейчас. Я бы поделилась
своими воспоминаниями, но Вы ведь меня откровенно игнорируете. Вот и
теперь, вот даже сию секунду - иг-но-ри-ру-ете! О чем Вы думаете,
Себастьен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9