Правда, придворные, в отличие от архонта, не имели права ходить с закрытым лицом, и в этом он им искренне завидовал. Его собственная корона была еще более страшной и напоминала ему клетку. Как, впрочем, и все, что его окружало.
Архонт отказался от обеда и сразу повалился в постель, приказав укрыть себя несколькими теплыми одеялами. Несмотря на это и на то, что в огромном камине разожгли огонь, отчего в небольшой комнате на вершине башни стало жарко, как на солнцепеке, его тело сотрясала крупная дрожь, и холодный пот заливал простыни. Старый слуга, находившийся при Тирроне еще в дни его молодости, несколько раз менял своему хозяину рубахи и постель.
Лекаря не звали.
Все знали, что архонта терзает страшный недуг, доставшийся ему по наследству от предков. Ни одного мужчину из рода Аберайронов не миновала эта тяжелая болезнь, и исцеления от нее не было.
Тиррон лежал пластом, укрытый одеялами до подбородка, и сходил с ума от боли и сознания собственного бессилия. Временами он терял сознание, и тогда оглушительная темнота и пустота наваливались на него, а затем вновь отступали.
Вечером, когда зажгли свечи и задернули шторы на окнах, к Тиррону явился человек в серебряной маске.
Он вошел без стука, внезапно и бесшумно, заставив архонта вздрогнуть от ужаса при своем появлении.
– Плохо? – спросил равнодушно.
Тиррон едва нашел силы, чтобы разлепить пересохшие, шелушащиеся губы и ответить:
– Да. Сегодня еще хуже.
Человек в серебряной маске протянул высохшую костлявую руку и нащупал жесткими пальцами пульс. Жилка билась и вздрагивала под кожей бешено и неровно.
– Тебе недолго осталось, архонт, – процедил Эрлтон сквозь зубы. – Тебе снова нужно принимать лекарство.
– Дай, дай скорее, – прохрипел Тиррон.
– Нет, сперва нам нужно договориться о цене.
– Чего ты хочешь? – архонт не смог произнести слова вслух, и человек в серебряной маске скорее догадался о смысле сказанного по движению его губ.
– Новой услуги.
– Я сделаю.
– Ты отдашь приказ напасть на Великий Роан!
Как бы ни было плохо архонту, как ни туманилось его сознание, как ни безразличны были ему земные дела, он оторопел.
– Ты безумен! – выдохнул он. – Это же самоубийство.
– Я все продумал, – сказал человек в серебряной маске. – Не такое уж это безумие, как кажется на первый взгляд. Да и потом, у тебя просто нет выбора.
– Выбор всегда есть, – молвил Тиррон, пытаясь взять в себя руки.
Но слабое тело отозвалось такой волной боли и слабости, что минутная вспышка воли тут же угасла.
– Нет у тебя выбора, – сказал Эрлтон. – Ты прикажешь своим воинам одеться эмденскими солдатами и горцами Рамона и нанести двойной удар по Ашкелону.
Тиррон молчал. Все его силы сейчас уходили на то, чтобы не кричать от боли. Ему казалось, что под ребрами у него поселилась змея, которая медленно выгрызает его внутренности и пускает в зияющие раны страшный яд. Перед глазами архонта плыл зеленый туман; в ушах стучали барабаны, адской болью отдаваясь в затылочной части. Тело стало ватным и более не слушалось его. Он знал, что умирает, но это было не столь страшно. Гораздо хуже было то, что Тиррону было известно, какой долгой и мучительной может стать его агония – она затянется на долгие месяцы, в течение которых он станет молить о смерти, как об избавлении.
То, что требовал от него Эрлтон, было ужасно. Но ему необходимо лекарство.
– Ты подпишешь бумагу? – насмешливо спросил человек в серебряной маске.
– Да…
– Тогда я дам тебе лекарство, как только ты это сделаешь.
И Эрлтон показал архонту маленький пузырек со спасительным снадобьем – матового стекла с пробкой в виде змеи.
– Давай, давай я подпишу! – выкрикнул архонт, и от этого крика кровь пошла у него из ушей и носа, заливая белый шелк простыней.
Эрлтон безразлично смотрел на страдающего человека. Он развернул перед глазами измученного архонта длинный свиток, протянул ему неведомо откуда добытое перо, и Тиррон торопливо нацарапал внизу несколько слов. Только тогда маг откупорил пузырек и вручил его больному.
Выйдя из библиотеки, герцог Дембийский отправился на второй этаж дворца. По дороге к нему присоединились четверо гвардейцев. Граф Шовелен с изумлением наблюдал за слаженными действиями великанов: он все время находился рядом с Аластером и не спускал с него глаз, однако же не видел, чтобы тот подавал какие-либо знаки своим воинам, и не слышал, чтобы герцог издал хоть один звук. Но все же гвардейцы каким-то невероятным образом поняли своего командира и, не задавая вопросов, двинулись за ним.
Аббон Флерийский шел в стороне, будто сам по себе, погруженный в раздумья. Казалось, все прожитые годы внезапно обрушились на него, и он выглядел как дряхлый старец, погруженный в скорбь. А скорбь никого не красит. Он напряженно раздумывал над тем, что и когда упустил; почему близнец повел себя таким странным образом; почему он остался наедине со своими проблемами и не пришел за помощью ни к кому из своих верных друзей. Чувствовал ли он, что у него есть друзья, или тяжесть ответственности и оглушительное одиночество сломили его? Если это так, то кто станет следующей жертвой?
За все время существования династии Агилольфингов, а следовательно, и близнецов правящего государя, никогда не случалось подобных происшествий.
Сивард Ру думал приблизительно о том же. Странно, но именно этот резкий и грубоватый человек, которого никто не мог заподозрить в излишней сентиментальности и добросердечности, надеялся, что близнец сможет предоставить им простое и убедительное объяснение, которое снимет с него подозрения в убийстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154