Что, не клеится?
– Нет, – откровенно ответил Шовелен.
– Я не ошибся в вас, граф. Действительно, полная чушь. То есть человек действительно был из самых близких, однако… Вот, я убийца, с меня срывают украшение, а я так тороплюсь прочь, что не думаю о том, чтобы это украшение забрать?
– Испуг, – молвил Аластер.
– Исключено. Тот, кто осмелился поднять руку на императора, не станет пугаться мелочей.
Герцог перехватил растерянный взгляд посла и поторопился объяснить:
– Сивард не делает глупостей и не принимает опрометчивых решений, просто у него такая манера – начинать с простейшей версии, а затем возражать самому себе. И так до тех пор, пока возразить будет нечего. Стиль…
– Где же Аббон? – взвился рыжий. – Мне нужно осмотреть тело, а он не чешется.
– Не чешусь, – кротко ответил маг, входя на террасу. – И объясню, почему. Мне нужно делать совсем другие дела, а вот когда мне нужно будет чесаться, я стану чесаться, и…
– Старческий маразм, – тут же отреагировал господин Ру
– Они всегда так, когда волнуются, – сказал герцог. – Давай, Аббон, не томи нас. Осмотри тело.
– Сейчас, сейчас. Не торопи меня. Все требует аккуратности и серьезного к себе отношения. Это никак не может совмещаться с неприличной поспешностью. Та-ак, так, посмотрим. Что вы успели найти?
Пока Сивард коротко, но обстоятельно рассказывал ему о находке и своих выводах, он переворачивал обмякшее, постепенно холодеющее тело и бормотал что-то себе под нос. Наконец положил покойника на спину, закрыл ему глаза и молвил:
– Вот что я думаю. Это яд. Его отравили крохотным шипом или стрелкой – не толще швейной иглы для шелковых ниток. Укол нанесли в основание черепа, потому видимых ран на теле нет. Я уверен, что тот, кто стоял перед императором, сделать этого не мог. Он просто был свидетелем разыгравшейся трагедии. Нужно немедленно отыскать владельца вашей броши и расспросить его. Он должен был видеть хоть что-то. Император падал вот так, прямо на него, и, видимо, схватил за плечо. А тот испугался и дал деру – мерзавец, конечно, но человеку свойственно бояться за свою шкуру. Думаю, он вообще ничего не соображал в тот момент. Может, теперь отдышится и сможет толково объяснить, что здесь случилось.
– Где слуга, который нашел императора? – спросил Сивард.
– Под надежной охраной. Тебя проводят к нему, – ответил Аластер, делая знак своим воинам.
– Ничего себе! – произнес до боли знакомый голос. – Бедняга!
Шут остановился над мертвым телом, наклонился, погладил по руке. Тон у него был обычным, насмешливым, но лицо выражало глубокую печаль.
– Как жаль, – сказал он через минуту. Герцог отвел его в сторону и стал что-то шептать на ухо. – Ты прав, – ответил ему шут вслух. – Императору уже сообщили, и он немедленно отправился к гостям, чтобы предупредить распространение слухов. А я займусь делом.
Аббон Сгорбленный вошел в сопровождении четырех воинов, несших огромный резной ларь. Тело императора погрузили туда, закрыли крышку и вынесли через боковую дверь. Несколько придворных, попавшихся навстречу этой маленькой процессии, ничего не заподозрили. Мало ли что и куда собирается перенести первый министр империи.
– Нужно немедленно выяснить, кто мог находиться на малом приеме, – обратился Шовелен к Аластеру и Аббону Флерийскому, едва они остались втроем на террасе.
– Этим займется шут, – невозмутимо откликнулся герцог. – У слуг и придворных к нему очень странное отношение, и этим следует воспользоваться. Все видят перед собой лицо императора, слышат его голос и уже поэтому невольно прислушиваются к словам. С другой же стороны, они прекрасно знают, что это всего лишь шут – то есть такой же придворный, такой же слуга, как и они сами. И потому они гораздо более откровенны с Ортоном-шутом, нежели с Ортоном-повелителем. Шут сейчас все разузнает, и мы сможем еще немного продвинуться в нашем расследовании. А пока давайте пройдем куда-нибудь, например в парк или в зал, только не стоит торчать здесь, привлекая внимание.
– Вы правы, – согласился Шовелен. А Аббон Флерийский только пожал плечами.
Шут блестяще справился с возложенным на него заданием.
Он застал трех собеседников в парке, где Шовелен и Аластер доигрывали партию, а Аббон с интересом за ними наблюдал.
– Быстро же распространяются у нас слухи, – начал он без предисловий. – Когда император объявил, что собирается пообедать, да еще в обществе принцессы Арианны и десятка-другого величеств, почтивших его присутствием, у нескольких слуг ощутимо зашевелились волосы на голове. Я спросил у одного ненароком, чего это с ним, и он мне ответил, что слышал одну сплетню, которой почти поверил. Но сообщать ее содержание отказался под тем предлогом, что узнал ее не иначе как от безумца, которому непременно выбьет из головы дурь, как только улучит свободную минутку.
– Люди, люди, – вздохнул Аббон. – Ну, а твое предприятие успешно?
– Более чем. На малом приеме Его величеству докучали маркграф Инара, князь Окаванги и король Энфилда со своими советниками. А теперь вспомните, какой герб у маркграфов Инара?
– Щит, разделенный на четыре поля, – ответил не задумываясь князь Даджарра, подходя к своим друзьям. – Правое верхнее поле – алое. На нем изображена латная перчатка, держащая обломок меча; правое нижнее поле – золотая чешуя, по которому бежит черный барс; левое верхнее поле – голубое. На нем рисунок орлиного крыла; а левое нижнее… Да, левое нижнее – черное. На нем зеленый дракон с алым глазом кусает себя за хвост – это обозначает вечность и непреходящесть некоторых вещей. Девиз маркграфов Инара – «Навсегда».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154