Несчастный малый! Потомуто мы и держим его на острове, для него
остров - что-то вроде лечебницы. Большую часть времени Пинки
кроток, как агнец, такой услужливый, - сама доброта, - хотя в
голове у него полная каша. Потом вдруг, бах! Маниакальная
депрессия. Так что не верьте ни одному его слову.
- Он сказал, что это вы забрали Шутьку.
- Ну вот, видите. Потому мне и пришлось вас увести. Скажи
ему слово поперек, оспорь хотя бы единое из его представлений,
- и беды не миновать. Даже это утверждение опасно было бы
отрицать в присутствии Пинки.
- Значит, не вы?
Доктор сожмурился.
- Ой, ну что вы, право!
Вообще-то говоря, они и не видели, что могло бы его к этому
подтолкнуть.
- А зачем вы говорили на разные голоса, когда мы сидели
взаперти?
На лицеДоктораобозначилось обиженное выражение, придавшее
ему почти достойный вид.
- Всемувинойприсущеемнечувство юмора, - высморкавшись,
заявил он. - Живем мы на острове, от детей отвыкли. Вам следует
простить меня за это. Дружеское заблуждение.
- Почему нас здесь держат?
- И чем вы тут занимаетесь? - добавила Джуди. - Пока вы нам
не скажете, мы не сможем верить вашим словам, нам все будет
казаться неправдой.
- Об этом я и хотел побеседовать с вами. Погодите минутку,
помоему, у меня где-то были конфетки.
Он порылся в ящике стола и извлек оттуда покрытый пятнами
бумажный пакетик, содержавший то ли пилюли от кашля, то ли
какието пастилки, - близнецы с неохотой приняли их. Цвета
"конфетки" были черного, а на вкус отзывались смесью лакрицы с
черной смородиной.
- Я расскажу вам все с самого начала. Нам придется
разговаривать тихо. Перетяните кушетку в этот угол, подальше от
двери.
- Так вот, детки, - начал Доктор. - Вы несомненно слышали
такие слова: "совершенно секретно". Они относятся к вещам, о
которых разрешается упоминать только в Кабинете министров, да и
там еще не всегда. Разве что сэр Уинстон Черчилль может
позволить себе обсуждать их по закодированному телефону. Вот
над такими вещами мы и работаем на Роколле. Я сильно
сомневаюсь, следует ли мне говорить об этом, даже с вами!
- Если это такой секрет, - сказал Никки, - то не говорите.
- Обстоятельства принуждают меня к этому, - вот именно,
вынуждают обстоятельства. Ваше появление здесь, - свершившееся,
я мог бы сказать, по воле случая, заставляет меня открыть
правду.
Доктор подумал над сказанным и добавил:
- Вы понимаете, что мы пытались вас уничтожить? Трагический
выбор, детишки, но необходимый. Когда на одной чаше весов лежит
существование миллионов, какие-то две жизни приходится
сбрасывать со счетов. Таков научный подход.
- Мы догадываемся, что не сами в себя стреляли.
- Да. Да. Гхм! Ну что же, вам должно узнать правду, всю
правду и ничего, кроме правды. Тогда вы сможете составить
суждение касательно вставшей перед нами дилеммы.
Голос его упал до беззвучного кваканья, затем кое-как
выправился и превратился в шепот. Он наклонился к близнецам и
сказал:
- Мы работаем над тем, чтобы обезвредить водородную бомбу.
Близнецы ждали продолжения.
- Сдерживание, - сказал Доктор, - или Защита. Вам еще
предстоит услышать споры на эту тему. Вы можете либо сдерживать
врагов, изготавливая все больше бомб и при этом все лучших,
либо вы можете изобрести контр-оружие, которое сделает их
безвредными. Я хочу сказать, сделает безвредными бомбы.
Повисло выразительное молчание, которое нарушил Никки:
- А вы хорошо разбираетесь в бомбах?
- Нет. Что нет, то нет. Я врач, скромный служитель, задача
которого заботиться о здоровье и вообще о благополучии этих
великих умов, - мне следовало бы даже сказать, этих незаменимых
людей. Собственно, по этой-то причине я вам все и рассказываю.
Значит, он еще не закончил.
Доктор Мак-Турк переместил запыленный термометр из
фасолевидной ванночки в стакан с водой, уже содержавший
запасную пару вставных челюстей.
- Задача моя трудна.
Глаза его скользнули, впрочем, не заметив ее, по треснувшей
колбочке термометра.
- Разум! - воскликнул он - Человеческий разум - вот в чем
главное затруднение. Эти великие мыслители, чьи колоссальные
мозги недоступны пониманию простого человека, предрасположены,
-неизменно предрасположены - к аномальным, невротическим
состояниям. Я же, как врач, обязан хранить скорее душевное
здравие Хозяина, чем физическое. Причем одно сказывается на
другом.
Дорогие мои детки, вы едва ли способны даже вообразить те
трудности, с которыми мне приходится сталкиваться. Вам
недостает для этого познаний в области медицинской психологии.
Он извлек термометр из стакана и швырнул его в ведерко для
использованной корпии.
- Я постараюсь объяснить вам это в простых выражениях. Если
Хозяин заболевает, мысли его начинают путаться. Если мысли его
путаются, он заболевает. Вам понятно?
Они кивнули.
- И когда мысли у негопутаются, он не доверяет собственному
врачу.
Подождав, когда они хотя бы отчасти усвоят этот тезис, он
двинулся дальше:
- А для врача чрезвычайно важно все время следить за работой
его мозга.
- Невозможно, - вскричал он, буквально ахнув кулаком по
столу, - поставить диагноз, когда от тебя скрывают симптомы.
Хозяин - больной человек. Он не желает мне верить. Он
отказывается принимать от меня лекарства. Я бессилен в моем
стремлении быть опорой, нет, защитой для наиважнейшей из тайн,
существующих в мире!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66