Вероятно, мне удастся ликвидировать пробелы, сделанные моими предшественниками. За исключением того, что вы в раннем детстве жили на Этле, больше вы Землю не покидали. Верно?
– Верно, – отозвался Хьюлитт.
– Имели ли вы на Этле контакты с представителями других видов?
– Помнится, я видел там кое-каких неземлян, – отвечал Хьюлитт. – Но не настолько хорошо рассмотрел их, чтобы суметь сейчас описать. Тогда мне было всего четыре года, и я их боялся. Родители говорили, что с возрастом это пройдет, но все же старались держать меня в своей комнате, если к ним в гости приходили инопланетяне. Но с возрастом у меня ничего не прошло.
– Время еще есть, – фыркнул Медалонт. – Что вы помните о своих болезнях в детстве? Начните с самых ранних воспоминаний, прошу вас.
– Помню я очень немногое, – отозвался Хьюлитт. – Как я узнал позднее, я рос очень здоровым ребенком. Но когда мои мать и отец погибли в авиакатастрофе, было решено, что я отправлюсь на Землю к бабушке и дедушке, и меня привили от самых распространенных земных детских и взрослых болезней. Вот тогда-то и начались неприятности. В ту пору на Этле жили очень мало землян, и поскольку мои родители не собирались возвращаться на Землю, у них не было нужды делать мне прививки.
– Причина этого вам известна? – спросил доктор.
– Думаю, да, – вздохнул Хьюлитт.
– В таком случае изложите мне свои соображения, – попросил Медалонт. – Если вы скажете мне об этом, вероятно, вам станет легче жить среди чужаков – ведь именно так вы нас называете.
Хьюлитт не любил, когда над ним подсмеивались. Он не был ни глупым мальчиком, ни выжившим из ума старикашкой, и его раздражало то, что какой-то там медик-всезнайка намекает, что он несообразителен или, еще того хуже, необразован. Хьюлитт процедил:
– Если вы чихнете, ваши мельфианские микробы не принесут мне вреда, и наоборот. Точно так же и с другими видами в стенах госпиталя. Все дело тут в эволюции и окружающей среде. Микробы, возникшие на одной планете, не могут инфицировать существ с другой планеты и вызывать у них заболевание. На Земле поговаривают, что бывали времена, когда кое-где в больницах, содержавшихся без должного усердия, можно было заразиться болезнями от других пациентов. Правда, иногда, что значительно приятнее, можно было заразить своей болезнью еще кого-нибудь.
Не потому ли в этой палате лежат только по одному представителю разных видов? «Ну, и как тебе необразованный землянин?» Для того чтобы свести к минимуму риск перекрестного заражения?
Доктор Медалонт моргнул – так громко, что Хьюлитт услышал треск его панцирных век, – и ответил:
– Подобную причину в госпитале официально не признали бы. Есть другие причины. Похоже, вы неплохо подкованы в медицине. А теперь не будете ли вы настолько добры вернуться к рассказу о том, когда впервые ощутили симптомы болезни?
– Я так наслушался врачей, которые столько лет подряд обсуждали мою историю болезни, – отозвался Хьюлитт, – что, сам того не желая, многое узнал. Хорошо, вернемся к симптомам. После того, как я получил первую прививку перед возвращением на Землю, мне сказали, что у меня была плохая реакция на иммунизацию: высокая температура, сыпь, воспаление слизистых оболочек. Все это через несколько дней прошло. Однако эти симптомы не имели почти ничего общего с течением даже в самой легкой форме того заболевания, от которого меня прививали. Такая же картина повторялась на Земле. Болезнь одна – симптомы другие, время выздоровления – не такое, как у всех. Помню и другие случаи, когда мне просто нездоровилось, когда я вдруг чувствовал резкую усталость и слабость, хотя играл с товарищами не в такую уж напряженную игру. То я недомогал и чувствовал тошноту безо всякой причины, то у меня немного подскакивала температура, то я покрывался красными пятнами. Правда, все эти симптомы были не так уж серьезны и не причиняли мне таких уж неудобств, чтобы я помнил все подробности или мог сказать, как долго они длились. Бабушка с дедушкой немного беспокоились, но не паниковали. Они показали меня местному врачу, и тот сказал им, что я – крайне болезненный ребенок, готовый в любой момент подцепить любой из вирусов, поименованных в справочнике.
Но ведь я не был болезненным, – вскричал Хьюлитт, злясь на свое прошлое, когда его впервые незаслуженно обидели. – В промежутках между болезнями я чувствовал себя превосходно, и меня всегда зачисляли в сборную по легкой атлетике, когда...
– Пациент Хьюлитт, – вмешался Медалонт. – Эти эпизоды тошноты, незначительных кожных высыпаний и другие симптомы, которые, как вам в то время казалось, не были связаны с профилактическими прививками... Не следовали ли они за приемом каких-то медикаментов? К примеру, не отмечали ли вы чего-либо подобного после приема мягких средств от головной боли или какого-либо анестетика, который вам могли назначить при ушибе, полученном во время спортивных соревнований? Вероятно, вы могли быть в таких обстоятельствах слишком взволнованны, чтобы запомнить, но все же? Может быть, такое происходило, когда вы съедали что-либо такое, чего бы вам есть не следовало? Например – что-либо сырое или незрелое?
– Нет, – ответил Хьюлитт. – Если бы кто-то въехал мне в живот во время игры, я бы такое запомнил. Если бы я съел какую-нибудь гадость, а потом мне стало плохо, я бы тоже этого не забыл – по крайней мере ради того, чтобы снова такую же гадость не съесть. Я и сейчас не дурак, и тогда дураком не был.
– Не сомневаюсь, – фыркнул доктор. – Прошу вас, продолжайте.
Сердито и раздраженно Хьюлитт продолжил рассказ, ему уже столько раз приходилось это делать – излагать свою печальную повесть множеству медиков, не слишком искренне пытавшихся скрыть нетерпение, выслушивая его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101